Кристиан Жак - Под акацией Запада

Серраманна спешился и побежал к колеснице Рамзеса:

— Ваше Величество, я должен с вами поговорить!

Фараон приказал сарду обеспечить безопасность дворца. Он понимал, что разочаровал гиганта, горевшего желанием убивать хеттов. Но кого же выбрать для охраны Ка и Красавицы Изэт.

— Я не отменю своего решения, Серраманна, ты останешься в Пи-Рамзесе.

— Но речь не обо мне, Ваше Величество. Поехали, я вас умоляю!

Сард казался потрясенным.

— Что происходит?

— Поехали, Ваше Величество, поехали…

Рамзес попросил Меренптаха предупредить военачальников, что отбытие задерживается.

Колесница Фараона следовала за лошадью Серраманна, который направился к дворцу.

Горничная и служанки сидели на корточках в коридорах дворца и плакали.

Серраманна застыл на пороге спальни Красавицы Изэт. Он был удручен и подавлен.

Рамзес вошел.

Дурманящий аромат лилий наполнял спальню, освещенную полуденным солнцем. Красавица Изэт, одетая в белое платье, с бирюзовой диадемой на голове, лежала на своем ложе с широко открытыми глазами, вытянув руки вдоль тела.

На ночном столике из дерева смоковницы лежала туника из шкуры антилопы. Туника Сетау, которую она выкрала из лаборатории.

— Изэт…

Красавица Изэт, первая любовь Рамзеса, мать Ка и Меренптаха, Великая Супруга Фараона, ради которой он готовился дать сражение… Красавица Изэт взирала на потусторонний мир.

— Царица выбрала смерть, чтобы избежать войны, — объяснил Серраманна. — Она отравилась снадобьями, которые Сетау всегда носил в складках своей туники и перестала быть помехой миру.

— Ты бредишь, Серраманна!

Тут вмешался Амени:

— Царица оставила письмо. Я прочел его и попросил Серраманна предупредить тебя.

Согласно традиции, Рамзес не закрыл глаза покойной. В потустороннем мире нужно было предстать с честным взором и открытым лицом.

Похороненная в Долине Цариц, Красавица Изэт покоилась в более скромной усыпальнице, чем Нефертари. Рамзес сам исполнил над мумией обряды воскрешения. Культ ка царицы будет обеспечен группой жрецов и жриц, которым поручили увековечить ее память.

На саркофаг Великой Супруги Фараона Рамзес возложил ветку смоковницы, которую он посадил в саду своего дворца в Мемфисе, когда ему было семнадцать лет. Это воспоминание юности омолодит душу Изэт.

После окончания церемонии Амени и Сетау попросили Рамзеса о встрече. Не ответив им, царь поднялся на холм. Сетау устремился за ним, и Амени, несмотря на усилия, трудные для его слабого здоровья, последовал за царем.

Песок, каменистый склон, быстрый шаг Рамзеса, который разрывал ему легкие… Амени бранился на чем свет стоит всю дорогу, пока не достиг вершины, откуда царь смотрел на Долину Цариц и пристанище Нефертари и Красавицы Изэт.

Сетау хранил молчание, оценивая грандиозный ландшафт, открывшийся его взору. Запыхавшийся Амени сел на камень и вытер потный лоб ладонью.

Он осмелился прервать размышления царя:

— Твое Величество, есть срочные решения, которые необходимо принять.

— Ничего не может быть более срочным, чем смотреть на страну, любимую богами. Они заговорили, и их голос стал небом, горой, водой и землей. В красной земле Сета мы построили гробницы, зал воскрешения которых плавает в окружающем мир океане первопричин. Нашими обрядами мы сохраняем энергию первого утра, и Египет возрождается каждый день. Все остальное ничтожно.

— Чтобы возродиться, нужно начать жить! Если Фараон забывает о людях, боги навсегда удалятся в невидимое.

Сетау уже приготовился услышать резкий ответ Рамзеса за непочтительный тон Амени. Но царь остановил свой взор на границе между возделанной землей и пустыней, между обыденным и вечным.

— Что ты там еще задумал, Амени?

— Я написал Хаттусили, императору хеттов, чтобы известить его о кончине Красавицы Изэт. Во время траура не может быть и речи о начале войны.

— Никто не смог бы спасти Изэт, — заметил Сетау. — Она приняла слишком большое количество ядовитых смесей. Я сожгу эту чертову тунику, Рамзес.

— А я и не считаю тебя виновным. Изэт решила, что действует в интересах Египта.

Амени встал:

— Она была права, Твое Величество.

Разгневанный царь обернулся:

— Как ты смеешь так говорить, Амени?

— Я боюсь твоего гнева, но считаю необходимым высказать тебе свое мнение: Изэт покинула нас, чтобы спасти мир.

— А ты что думаешь, Сетау?

Как и Амени, Сетау был испуган сверкающим взглядом Рамзеса. Но он считал своим долгом быть искренним.

— Если ты откажешься понять письмо Красавицы Изэт, Рамзес, ты убьешь ее во второй раз. Сделай так, чтобы ее жертва не осталась бесполезной.

— Так что я должен делать?

— Женись на хеттке, — многозначительно заявил Амени.

— Теперь для этого нет препятствий, — добавил Сетау.

Рамзес сжал кулаки:

— Неужели ваши сердца такие же твердые, как гранит? Едва Изэт успокоилась в своем саркофаге, а вы уже смеете говорить мне о браке!

— Ты не вдовец, который оплакивает жену, — отрезал Сетау, — а Фараон Египта, ты обязан сохранить мир и спасти свой народ, которому наплевать на твои чувства, робость или горе. Он желает одного: чтобы им управляли и вели по правильному пути.

— Хеттка — Великая Супруга Фараона… Разве это не чудовищно?

— Наоборот, — возразил Амени, — это лучший способ окончательно скрепить сближение двух народов. Если ты согласишься на этот брак, призрак войны исчезнет на многие годы. Представь себе праздник, который устроят среди звезд твой отец Сети и твоя мать Туйя! Я уже не напоминаю тебе об Аша, он отдал свою жизнь за установление прочного мира.

— Ты становишься опасным спорщиком, Амени.

— Я всего лишь писец, Рамзес, но я имею честь носить сандалии повелителя Двух Земель. И я не хочу, чтобы они снова были залиты кровью.

— Закон обязывает тебя править вместе с Великой Супругой Фараона, — напомнил Сетау, — женись на хеттке и ты выиграешь самое прекрасное из сражений.

— Я уже ненавижу эту женщину!

— Твоя жизнь тебе не принадлежит, Рамзес. Египет требует от тебя этой жертвы.

— И вы, мои друзья, тоже от меня ее требуете?

Амени и Сетау утвердительно кивнули.

— Оставьте меня одного, я должен подумать.

Рамзес провел ночь на вершине холма. Насладившись восходящим солнцем, он задержался в Долине Цариц, после чего вернулся к своей свите. Не вымолвив ни слова, царь взошел на колесницу и поехал к Дому Рамзеса, своему Храму Миллионов Лет. Исполнив обряд зари и собравшись с мыслями в часовне Нефертари, Фараон удалился во дворец, где долго мылся, затем выпил молоко, съел инжир и свежий хлеб.

Отдохнувший, как если бы он спал много часов, Фараон открыл дверь кабинета, где Амени писал традиционные отчеты.