Алла Бегунова - Тайна генерала Багратиона

Фетх-Али-шах, переживая военные неудачи любимого сына, решил отправить миссию в Париж и напомнить императору Наполеону про его обещания, занесенные в протокол два года назад. Пусть Хуссейн-хан, старый лис, известный своей осмотрительностью, снова поговорит с глазу на глаз с господином Жаном-Батистом де Шампаньи, герцогом Кадорским. Они оба неплохо потрудились, составляя текст Франкенштейновского договора. Пусть рядом с многоопытным Хуссейном начнет работать молодой и талантливый сын серхенга Резы. Говорят, его познания обширны, но это все — из книг. Не что иное, как практика, не сделает дипломата неуязвимым в словесных баталиях.

Однако мудрейший из мудрых ошибался. Никаких жестоких баталий в столице Франции высокие договаривающиеся стороны не вели. Они были союзниками в борьбе с общим врагом — Российской империей — и потому не спорили, а в основном торговались, обсуждая детали военного сотрудничества. Те и другие хотели вложить в дело поменьше, а взамен получить побольше. Только потом, с течением времени, станет ясно, что французы и персы поторопились разделить шкуру русского медведя, убить которого им не удалось.

Пока же Игарри по вечерам приходил в утомление от путаных сведений в протоколах заседаний Министерства иностранных дел. Например, представители Наполеона обещали открыть кредит в 10 миллионов франков Фетх-Али-шаху для приобретения во Франции мундирного сукна, пушек, ружей, пороха и свинца. Притом сразу интересовались, какое количество войск правитель Персии готов выставить для вторжения в Грузию и Армению, где стоят русские гарнизоны, предположительно в мае-июне 1812 года.

— Почему именно в мае-июне? — тотчас вопрошал Хуссейн-хан. — Что за особая дата такая?

— Дата может быть согласована позднее, — уклончиво отвечал министр иностранных дел Франции Жан-Батист де Шампаньи, герцог Кадорский.

Тогда посол принимался объяснять присутствующим права монарха в Персии. Только он единолично решает, когда выступит в поход его доблестная армия. А как понимать вопрос о количестве войск? Главнокомандующий принц Аббас-Мирза сам, без подсказки со стороны определит силы, достаточные для успешного нападения на противника.

Французы не оставили этот выпад без ответа. Ссылаясь на донесения своих агентов на Кавказе, они утверждали, будто без троекратного численного превосходства персы с русскими не справятся. Следовательно, на границе необходимо сосредоточить тысяч семьдесят солдат из новых регулярных полков. Если они у шаха есть, то протокол насчет целевого кредита будет подписан хоть завтра.

В Тегеране дипломатам рекомендовали не раскрывать союзникам достоверных сведений о количестве персидских войск, их вооружении и снаряжении. Тем более что семидесяти тысяч под ружьем шах не имел. Потому Хуссейн-хан начал длинную речь — а Игарри ее переводил на французский — про храбрых сарбазов, обученных по европейским правилам и хорошо проявивших себя на поле боя. Завершил он рассказ оптимистической нотой: русские уже не те, что прежде, и для победы над ними хватит армейского корпуса в сорок тысяч штыков с двадцатью пушками артиллерии в придачу.

— Нет, не менее шестидесяти тысяч, господин посол, — упорствовал де Шампаньи. — Мы знаем, персы — смелые воины. Но ведь и десять миллионов франков — далеко не пустяк.

Игарри перевел его слова на фарси, усилив похвалу солдатам Фетх-Али и смягчив намек на слишком большую сумму, выдаваемую за «пушечное мясо» не очень высокого качества.

— Сынок, — тихо сказал Хуссейн-хан своему помощнику по-персидски, — как мне надоели эти наглые кяфиры! Ответь-ка им сам что-нибудь разумное. Например, про пятьдесят тысяч солдат.

Шаг за шагом приближаясь к цели, дипломатическая миссия шаха к концу апреля 1810 года согласовала и подписала в Париже несколько секретных документов. Они создавали отличные условия для взаимодействия между наполеоновской Францией, уже готовившей на западе нашествие «двунадесяти языков» на Россию, и династией Каджаров, мечтающих вернуть себе Кавказ и возродить древнюю мусульманскую империю на Востоке.

Игарри много раз перечитывал эти протоколы. Теперь он знал их почти наизусть. Картина будущей войны, которая, как пожар, вскоре вспыхнет на континенте, вставала перед его глазами. Сколько сел и городов будет уничтожено в адском ее пламени!

Сколько сильных, молодых мужчин погибнет, сражаясь на полях Европы, на холмах и в долинах Кавказа! Сколько женщин и детей, лишенных пропитания и крова, пойдут по дорогам, умоляя о милости тех, кто уцелел! Зачем? Ради какой цели? Бешеные амбиции очередного завоевателя мира никогда не приведут к счастливому финалу. Такого Всевышний не допустит, ибо нельзя строить благополучие собственного народа на трагедии других обитателей планеты Земля.

Из Парижа в Тегеран вместе с персами выехала многочисленная группа французских инструкторов для армии Аббас-Мирзы. Руководил ими чиновник Министерства иностранных дел господин Утрей.

За семь дней путешественники добрались до Вены. Здесь произошла остановка. Кратчайший путь к государству Каджаров лежал через Османскую империю. По предварительному запросу турки согласие на проезд делегации дали. Но сейчас вдруг начали выставлять дополнительные требования и фирман [16] Фирман (фарси) — указ правителя за его подписью в странах Ближнего и Среднего Востока. султана, необходимый для пересечения границы, не высылали. Возможно, они что-то узнали о военных протоколах и усмотрели в них опасность для своей страны.

Правда, никто этой задержке особенно не огорчался: развлечений в Вене хватало. Несколько театров, два из них — оперные. Концертные залы, где играли превосходные оркестры. Библиотеки, картинные галереи. И множестворесторанов, кофеен, кондитерских, а также других заведений, обслуживающих исключительно мужчин. А цены на услуги, товары и зрелища — гораздо ниже, чем во Франции.

Один Игарри хотел бы поторопить мнительных турок с их султанским фирманом. В Париже, и особенно — на обратном пути в Вене, он уже начал скучать по матери. В последнее время Екатерина-Фатима чувствовала себя неважно. Ей исполнилось пятьдесят лет, и она изменилась: похудела, поседела, ее голубые глаза утратили прежний лучезарный блеск. Провожая сына в дальнюю дорогу, она заплакала. По-видимому, какие-то тяжелые предчувствия терзали материнское сердце.

В беседе при расставании она дала Игарри несколько наказов. Они были совсем неоригинальны и очень просты. Никогда не перечить начальству. Не откровенничать и не дружить с сослуживцами. Не швырять за границей деньги налево и направо. Не поддаваться соблазнам чревоугодия — оно только вредит здоровью — и любострастия, ибо продажные женщины часто несут в себе отвратительные неизлечимые болезни.