Элизабет Гилберт - Происхождение всех вещей

Джордж не знал, что делать в таких ситуациях. Они были помехой его работе и мыслям. Теперь он издавал более сотни книг в год, а также ряд научных журналов и новый дорогой альманах «Ин-октаво [32] Книжный формат, в котором размер страницы равен 1/8 бумажного листа. экзотической флоры», распространявшийся только по подписке (он выходил четыре раза в год и содержал большие литографии высшего качества, выполненные вручную). Все эти дела требовали его полного внимания. У него не было времени на истерики жены.

У Альмы тоже не было времени, но она все же приезжала. Иногда, когда дела были совсем плохи, даже проводила с Реттой ночь и спала с ней не где-нибудь, а на брачном ложе Хоуксов, обняв дрожащую подругу; Джордж же ночевал на лежанке в соседнем здании типографии. У Альмы сложилось впечатление, что в последнее время он всегда там ночует.

— Будешь ли ты по-прежнему любить меня, будешь ли добра ко мне, если я стану самим дьяволом во плоти? — спросила как-то Ретта Альму, проснувшись среди ночи.

— Я буду любить тебя всегда, — заверила Альма единственную подругу, которая у нее была в жизни. — И ты никогда не сможешь стать дьяволом, Ретта. Тебе просто нужно отдохнуть и не тревожить себя и других такими мыслями.

По утрам после таких происшествий они втроем завтракали в гостиной у Хоуксов. Это всегда было неловко. Джордж и в более счастливых обстоятельствах был неразговорчив, а Ретта, в зависимости от того, сколько опия ей дали накануне, пребывала во взбудораженном или заторможенном состоянии. Иногда она жевала какую-нибудь тряпку, и никто не мог ее у нее отнять. Альма подыскивала тему разговора, которая подошла бы всем троим, но таких тем попросту не существовало. Их никогда не существовало. Они с Реттой могли болтать о пустяках, с Джорджем — рассуждать о ботанике, но о чем говорить с ними обоими — это так и осталось для нее загадкой.

А потом, в апреле 1848 года, Джордж Хоукс снова вызвал Альму. Она работала за своим столом, увлеченно атакуя загадочный, плохо сохранившийся экземпляр Dicranum condensatum , недавно присланный коллекционером-любителем из Миннесоты, и тут верхом прибыл тощий юноша со срочным посланием: немедленное присутствие мисс Уиттакер требуется в доме Хоуксов на Арч-стрит. Произошел несчастный случай.

— Что случилось? — спросила Альма, встревоженно оторвавшись от работы.

— Пожар! — отвечал юноша. Ему сложно было сдержать свой восторг. Мальчишки обожали пожары.

— О господи! Кто-нибудь пострадал?

— Нет, мэм, — явно разочарованно протянул юноша.

Вскоре Альме удалось узнать, что Ретта Хоукс устроила пожар в собственной спальне. По неизвестной причине она решила, что должна сжечь постельное белье и занавески. На счастье, погода стояла сырая, и ткань начала тлеть, но не загорелась. Вышло больше дыма, чем огня, но спальня, тем не менее, значительно пострадала. Куда более серьезный урон был нанесен моральному состоянию домочадцев. Две горничные уволились. Никто не хотел больше жить в доме Ретты, никому было не под силу выносить ненормальную хозяйку.

Когда Альма приехала, ее встретил бледный, растерянный Джордж Хоукс. Ретте дали успокоительное; она спала глубоким сном, растянувшись на диване. В доме пахло горелым подлеском после дождя.

— Альма! — воскликнул Джордж и бросился к ней.

Он сжал ее руки в своих ладонях. Прежде он делал это лишь раз, более тридцати лет назад. Но на этот раз все было иначе. Тот, прошлый раз Альме было стыдно даже вспоминать. Теперь глаза Джорджа в панике расширились.

— Ей нельзя здесь больше оставаться.

— Она твоя жена, Джордж.

— Я знаю, кто она! Я знаю, кто она! Но ей нельзя здесь оставаться, Альма. Она опасна для себя и для окружающих. Она могла бы всех нас убить и поджечь типографию! Ты должна найти для нее какое-нибудь место.

— Лечебницу? — спросила Альма. Но Ретта уже столько раз была в лечебницах, где всегда оказывалось, что никто ей толком помочь не может. Она всегда возвращалась оттуда еще более взвинченной, чем прежде.

— Нет, Альма. Ей нужно постоянное место. Другой дом. Ты понимаешь, о чем я говорю! Понимаешь, что не могу оставить ее здесь даже еще на одну ночь. Она должна жить в другом месте. А ты — простить меня за это. Ты знаешь меня лучше кого-либо еще, но все же не до конца понимаешь, во что она превратилась. Я за последнюю неделю ни одной ночи не спал. Никто в этом доме не спит — боится, что она может что-нибудь натворить. Ей всегда нужно, чтобы рядом присутствовали два человека — следить, чтобы она не навредила себе или кому-то еще. Прошу, не вынуждай меня продолжать! Я знаю, ты поймешь, о чем я тебя прошу. Ты должна сделать это для меня.

Ни на секунду не задаваясь вопросом, почему именно она должна это сделать, Альма выполнила эту просьбу. Поиски заняли несколько дней, однако она нашла место, где Ретта могла бы жить в безопасности. Лучшее, что она смогла сделать, — это устроить подругу в приют для умалишенных «Керкбрайд» в Трентоне, штат Нью-Джерси. Здание приюта возвели всего год назад, а доктор Керкбрайд, некогда гостивший в «Белых акрах» — уважаемая в Филадельфии фигура, — сам разработал проект территории, чтобы его пациенты видели вокруг лишь покой. Он был одним из самых передовых врачей Америки, ратовавших за уход за умалишенными в рамках морали, а его методы, как слышала Альма, были довольно гуманными. К примеру, его пациентов никогда не приковывали цепями к стенам, как однажды случилось с Реттой в лечебнице в Филадельфии. Приют доктора Керкбрайда был местом спокойным и живописным, вокруг всей территории раскинулись прекрасные сады, и она, естественно, была окружена высокими стенами. По свидетельствам очевидцев, приют не оставлял неприятного впечатления. И пребывание в нем стоило недешево, в чем вскоре убедилась Альма, оплатив заранее первый год проживания Ретты из собственного кармана. Ей не хотелось обременять Джорджа денежными расходами, а родители Ретты давно умерли, оставив после себя лишь долги.

Альме было грустно заниматься подобными делами, но все соглашались, что так будет лучше. У Ретты в «Керкбрайде» будет своя комната, так что другим пациентам она навредить не сможет; с ней круглосуточно будет находиться медицинская сестра. Все это успокаивало Альму. Более того, в приюте применялись современные научные методы лечения. От сумасшествия Ретту собирались лечить гидротерапией, вращением в центрифуге и добрым, милосердным отношением. У нее не будет доступа к огню или ножницам. В последнем Альму заверил сам доктор Керкбрайд, который уже поставил Ретте диагноз: по его словам, она страдала «истощением нервной системы».

Итак, Альма все устроила. От Джорджа потребовалось лишь поставить свою подпись на свидетельстве о признании жены умалишенной и вместе с Альмой сопроводить ее в Трентон. Они ехали в частной карете, так как нельзя было знать, что выкинет Ретта в поезде. С собой взяли ремни на случай, если понадобится ее связать, однако Ретта вела себя спокойно и напевала песенки себе под нос.