Олег Коршунов - Коловорот

Боярин Коловрат в три года был посажен на коня и отдан на воспитание своему пестуну-наставнику, состарившемуся на воинской службе. Так было принято в боярских и княжеских семьях, ибо ремесло боярина — бой. Боярин — ярый воин. Много труда нужно, чтобы сын вырос настоящим воином, поэтому с трех — пяти лет при нем неотлучно находился его наставник. С этих лет маленький Евпатий учился держаться в седле, играл с оружием, подражая взрослым воинам. Целыми днями он пропадал на улице — либо со своим пестуном, либо играл с ребятишками. Весь день он проводил в движении на свежем воздухе, не зная устали. Чем взрослее становился Евпатий, тем больше времени уделял наставник его обучению во владении оружием. К пятнадцати годам, когда Евпатий начал службу в княжеской дружине, он довольно неплохо владел оружием и крепко держался в седле, — он уже готов был идти в бой. В дружине он постоянно совершенствовал свое боевое умение, учился у старших дружинников. От одного старика он узнал, что раньше на Руси были воины, владевшие любым оружием одинаково левой и правой рукой, их называли обоерукими. С тех пор ему не давала покоя мысль — научиться владеть оружием, как древние витязи. Свои воинские упражнения он начинал теперь, взяв оружие в левую руку, пока не добился одинакового владения и левой, и правой. И всю жизнь он совершенствовал это свое умение, дававшее неоспоримое преимущество в бою.

Редкий год Рязань не воевала либо со степняками половцами, либо с владимирскими князьями. Коловрат мужал в битвах, и неуклонно росло его боевое мастерство. В двадцать пять лет он был одним из лучших дружинников и под его началом был десяток воинов, в тридцать пять он водил в бой сотню и более многочисленные отряды, и во всей Рязани было только несколько человек, способных на равных противостоять ему в бою. И сейчас, когда Коловрату исполнилось сорок пять, его боевое искусство выросло еще более, в расцвете своей силы он не ощущал приближения старости.

Коловрат наблюдал за учением своего воинства, и это созерцание наполняло радостью его сердце, сердце воина. Воевода ходил между группами ратников и останавливался поглядеть то тут, то там. Кого-то похваливал, кому-то советовал, как сподручнее действовать тем или иным оружием.

Во время таких вот ратных передышек совершенствовалось боевое умение тех, кому недоставало времени делать это постоянно, изо дня в день, в непрерывной череде трудов землепашеских, ремесленных и иных, как этим занимались княжеские дружинники, чье ремесло — бой.

Вот и сам воевода скинул полушубок, взял по мечу в каждую руку — свое излюбленное оружие, медленно, плавно, будто нехотя, начал свое движение — круговращение обоими мечами по замысловатым и на первый взгляд совершенно непредсказуемым траекториям, одновременно кружась вокруг своей оси то в одну, то в другую сторону, отражая атаки воображаемого противника со всех сторон. Движение было единым, непрерывным, без остановок, как водный поток. Все видимое разнообразие действий было построено из одного элемента — круга, а точнее, восьмерки, что есть два переходящих друг в друга круга. Мечи описывали восьмерки, круги, полукружия, дуги в бесконечном множестве плоскостей вокруг единой оси — тела, которое тоже постоянно двигалось, кружилось то в одну, то в другую сторону. Круговые линии, описываемые клинками, плавно переходили одна в другую, и потому движение было единым и безостановочным. Медленно, постепенно, незаметно движение ускорялось, раскручивалось все быстрее и быстрее, но тело Коловрата оставалось расслабленным при любой скорости движения, это достигалось за счет замкнутых круговых траекторий, когда сила, вложенная в движение, расходуется минимально, и чтобы поддерживать движение, достаточно незначительных усилий. Руки расслаблены и поэтому движутся в суставах свободно и нескованно, со стороны кажется, будто руки, да и все тело без костей. В каждом малом элементе движения участвует все тело от ступней до кистей рук, держащих оружие. Тело движется, изгибается мягко, расслабленно и упруго, будто утеряло свою прежнюю плотность и твердость, будто вода… Временами Коловрат перестает кружиться и останавливается на месте, продолжая вращать мечами, тело то подается вперед, то отклоняется назад, раскачивается в стороны, в то время как ступни неподвижны, будто вросли в землю корнями. В эти мгновения он напоминает дерево, раскачиваемое ураганом, но вот он опять переходит в свое коловращение. Кажется, будто мечи сами порхают округ тела и даже сами движут расслабленным телом, не требуя усилий. Боярин ощущает меч как продолжение руки, такое же живое и подчиняющееся его разуму, как часть тела. Рука оканчивается не ладонью, а острием меча! За десятилетия своей бытности воином и постоянной шлифовки своих умений Коловрат научился очень тонко чувствовать движение и управлять им. Двигаясь, Коловрат ни на миг не терял контроля над своими действиями, в любое мгновение он был готов усилить, ослабить, изменить, направить в другую сторону, остановить движение. Он чувствовал все движение в целом и отдельные элементы, составляющие движение, одновременно. Он сам был движение. Он чувствовал и управлял движением. Движение управляло им. Такого мастерства можно достичь только занимаясь любимым делом. Боевое искусство было ЕГО делом, его образом жизни. Евпатий Коловрат был воином от рождения по боярскому сословию своему и по призванию свыше. Эти два условия, удачно соединившись в нем, породили непобедимого воина, истинного мастера своего дела. Это было его любимым делом, и делал он его с любовью в сердце. И сейчас, когда обступившие ратники, побросав свои дела, дивились, любовались своим воеводою (ибо делаемое с любовью всегда совершенно и красиво), им двигала сама любовь.

Скорость вращения выросла до предела, теперь это был ураган, все сметающий на своем пути. Полосы блистающей стали виделись подобно лопастям мельницы, вращающимся на сильном ветру. Глаз видел клинок сразу в нескольких местах, и по мере нарастания скорости вращения эти видения сливались. Со стороны было видно, как вокруг Коловрата образуется сфера из перекрещивающихся и сливающихся блестящих полос, и эта сфера обретает все большую плотность. И вот уже остолбеневшие ратники видят фигуру воеводы, еле проступающую сквозь стальной блеск летящих клинков.

— Коловрат… теперь ты понял, почто боярина нашего Коловратом кличут? — молвил немолодой ратник парню, зачарованному боевым танцем воеводы.

Верховный шаман, низко склонившись, вошел в юрту Бату-хана. Подняв взор после поклона, он увидел, что в юрте находились только двое, не считая телохранителей, невидимых за завесами, — сам Бату-хан, внук Потрясателя Вселенной — Чингисхана, возглавлявший поход на Русь, и правая рука Бату, главный его советник и учитель, сподвижник Чингисхана Субэдэй, потерявший глаз в одной из многочисленных битв.