Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 1

Хотя он и любил Кэт, но отдал ее в жертву всадникам Дугласа, потому что не смел оказать отпор грубой силе. Когда же узнал, что она спасена, то загорелся желанием иметь ее в своей власти, чтобы помешать ей выдать его позор, и надеясь, что молодая девушка прельстится любовной связью с дворянином. Таким образом, страх и вместе с тем похоть побуждали его разыскивать Кэт в развалинах. Так что Гардинер ошибался, предполагая, что Бэклей до сих пор питает к ней глубокое чувство. Иного рода была его склонность к леди Килдар. Она превратилась в жгучее влечение, и чем равнодушнее принимала Бэтси его уверения в преданности, тем сильнее пожирало Бэклея желание назвать своею гордую красавицу. Напрасно упрашивал он Варвика замолвить за него слово перед леди Килдар, лорд. Варвик с самого начала считал безуспешной всякую попытку подобного рода, которая могла повлечь за собой немилость.

Молодой Дэдлей явно избегал Бэклея, а когда и Гилфорд Варвик охладел к нему, то подозрительный Бэклей почуял, что сюда из Эдинбурга дошла дурная слава о нем и что если его не отталкивают окончательно, то лишь потому, что еще нуждаются в нем. Когда же Варвикам удастся достичь своей цели, для него будет слишком поздно приобрести себе другого покровителя.

Вот почему Бэклей со смелой решимостью ухватился за рискованный план продаться партии принцессы Марии. Если лорд Варвик погибнет, а принцесса Мария сделается королевой и будет обязана ему, Бэклею, короной, тогда он станет всемогущим. Тогда и графиня Килдар лишится всякой защиты, и он предложит ей выбор: быть обвиненной в государственном преступлении или отдать ему свою руку.

Гардинер принял Бэклея с распростертыми объятиями, и измена, по-видимому, должна была увенчаться успехом. Лондонские горожане отнюдь не желали власти высокомерных лордов, однако потребовали бы, чтобы принцесса Мария приняла религию страны. У Бэклея лежало в кармане клятвенное обещание принцессы на этот счет, но, прежде чем отправиться с ним на тайное заседание членов магистрата, он поспешил к графине Килдар, чтобы узнать, не принято ли Варвиками какого-либо неожиданного решения.

Дворец уже был полон знатными дворянами, созванными Варвиком, чтобы в решительную минуту обнажить за него меч. В большом зале сидели кавалеры и угощались вином; Бэклей шел по галерее мимо зала, когда, бросив взгляд вниз, увидал возле Дэдлея графа Сэррея и… Вальтера Брая. Щеки лорда побледнели. Как попал подчиненный в компанию знатных господ? Дэдлей знал Брая. Следовательно, не было сомнения, что Варвики только терпели Бэклея, потому что боялись измены с его стороны. Значит, он вовремя переменил цвет, чтобы спастись.

Графиня Килдар сидела с Маргаритой Морус у себя в гостиной, когда вошел Бэклей. При виде его раскрасневшегося, взволнованного лица она подумала, что он принес недобрую весть, однако она спокойно пошла ему навстречу и спросила:

— Вы от герцога, сэр?

— Нет, леди, я рассчитывал увидеть его тут.

— Он в Уайтхолле при больном короле.

— А милорд Гилфорд?

— Уехал с леди Грэй в Варвикшир.

— Слава богу! Вероятно, кавалеры герцога получили приказ последовать туда?

— Нет, надо выждать, что решит городское сословие, а в неблагоприятном случае принудить город последовать примеру графств.

— Город взволнован. Еще вчера настроение горожан благоприятствовало лорду Варвику; сегодня же город хочет, чтобы ему доверяли, и его оскорбляет, что друзья Варвиков явились в Лондон со своими воинами, точно дело идет о каком-нибудь завоевании. Все погибнет, если дворяне не распустят своих латников.

— Чтобы дожидаться решения горожан безоружными.

— Всегда успеется пригрозить городу вооруженной силой, если он не захочет взять сторону леди Грэй.

В это время двери распахнулись, и в гостиную внезапно пошла принцесса Елизавета.

Неожиданный выстрел не вызвал бы пожалуй большего испуга и замешательства, как это внезапное появление дочери Генриха VIII в доме, где притаился очаг заговора против престолонаследования принцесс Марии и Елизаветы. Неужели среди заговорщиков нашелся предатель? Что привело сюда Елизавету из ее поместья, как не подозрение, что тут затевается измена?

С первого взгляда на принцессу можно было догадаться, что ей известно, с какой целью собралось знатное дворянство в зале. Ее щеки пылали от волнения, глаза горели, и гордая, торжествующая усмешка мелькнула на лице, когда она заметила внезапную бледность графини и явный испуг Бэклея.

— Скажите, милая леди Бэтси, что происходит в вашем доме? Право, это смахивает на мятеж, но ведь вы — приятельница Варвиков, а Варвик владычествует.

— Ваше высочество, — запинаясь, промолвила Бэтси Килдар, — это — родственники моего дома.

— Молчите! — надменно перебила ее принцесса. — Ваше замешательство выдает вас. Разве смерть Эдуарда уже так близка, что наследникам надо собраться? Говорите правду! Ведь вы дрожите, точно я — король Генрих, а за мной стоит шериф. Неужели вы думаете, что я соглашусь сделаться служанкой моей сводной сестры? Передайте леди Грэй, когда увидите ее, что я, Елизавета Тюдор, первая стану молить Бога, чтобы бремя королевского венца было для нее легким. Пусть только Варвик остерегается. Сегодня я слышала такие речи от дочери Екатерины Арагонской, которые заставили меня догадаться, что леди Грэй будет трудно утвердиться на престоле.

Замешательство присутствующих сменилось удивлением.

— Слышите? — подхватил Бэклей. — А ведь принцесса Мария опирается не на что иное, как на брожение в городе. Скажите рыцарям, чтобы они удалили своих латников, лондонские горожане не могут вынести подобную угрозу. Я посоветовал бы собравшимся здесь дворянам остаться только в качестве свиты лорда Варвика, но непременно отослать своих воинов в Варвикшир, чтобы сосредоточить там военную силу, которая, в случае надобности, возьмет приступом Лондон, если город не захочет подчиниться.

— Этот план кажется мне разумным! — сказала принцесса Елизавета. — Если в зале сидит кто-нибудь из Варвиков, то позовите его сюда.

Бэклей поклонился и вышел, однако передал поручение слуге в прихожей, а сам поспешил оставить дворец, чтобы явиться на заседание горожан.

Принцесса Елизавета, конечно, не предвидела, когда велела позвать Варвика, что перед ней предстанет молодой человек, который в качестве пажа некогда был ее рыцарем. Она тотчас узнала его, хотя со дня знаменательного турнира протекло уже несколько лет и отроческая красота лица Роберта Дэдлея уступила выражению мужественной силы. Принцесса покраснела и на минуту потупилась: до того красив и благороден был этот мужской облик, часто являвшийся ей в девичьих сновидениях.