Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 2

— Я не женился на ней, — ответил он, — ведь я лежал у ваших ног, Елизавета! Кингтон устроил комедию, чтобы умиротворить Сэррея. Ведь для меня было важно только избежать доноса, пока я успею убедиться, что вы узнали мое сердце, я опасался, как бы подозрение не рассеяло вашей мимолетной благосклонности.

— А куда же девалась та девушка? Вы очень часто бываете у себя в графстве. Не хочу думать, что она еще не утратила для вас прежней привлекательности и что я разделяю с ней вашу любовь!

— Если бы вы могли заглянуть в мое сердце, то ваши прекрасные уста не высказали бы такого подозрения.

— Кингтон удалил Филли, и, если я не ошибаюсь, она не прочь утешиться с ним. Но Сэррей жаждет самообладать ею, он ревнует, хотя уже обещал свое сердце двум дамам из Шотландии. И Кингтон до сих пор удерживал его вдали только тем, что выдавал Филли за мою супругу.

— Этого не должно быть! — воскликнула королева. — Я возьму ее под свою защиту, и если она благоволит к Кингтону, то устрою их свадьбу. Мне интересно увидеть ту, которая подала повод ко всей этой распре и, по-видимому, внушила пламенную страсть Сэррею.

— Ваше величество…

— Без возражений, если вы не хотите снова расшевелить мое подозрение! Ах, Дэдлей, я чувствую, что женщина должна сначала убить свое сердце, если хочет быть справедливою повелительницей! Я думала, что заковала себя в броню против слабостей женского пола, но чувствую, что поддаюсь им, как всякая другая!

— Если бы вы любили меня, как я люблю вас, то никогда не могли бы усомниться во мне, как сделали сегодня.

— Это — неправда, Дэдлей! Дружба доверяет, но любовь сомневается. Я — избалованное дитя, когда люблю, нельзя обижаться на меня, если я разгневаюсь, потому что у меня нет ничего, что вознаграждало бы меня за все заботы правления, за одиночество на королевском троне, кроме единственного сладкого сознания, что есть на свете один человек, который понял мое сердце и знает, какую тяжкую жертву приношу я своему достоинству королевы. Я почти завидую той женщине, которую вы избрали орудием своей мести: она может мечтать о том, что лишь высокое звание графа Лейстера стало на дороге ее счастью. Я хочу увидеть ту, которая отдалась вам, и тогда я прочту в ее глазах, не обманули ли вы меня. И если нет — я награжу ее в оплату за этот жестокий, но сладостный триумф моего сердца.

У Лейстера выступил на лбу холодный пот. Такой неожиданный оборот дела грозил ему новыми опасностями, и он возлагал свою единственную и последнюю надежду на то, что Кингтону удастся, наперекор королеве и Сэррею, найти средство устроить так, чтобы Филли исчезла, ею следовало пожертвовать, иначе он сам погибнет.

Но каким способом заставить ее исчезнуть?

Убить ее? Нет, уж тогда лучше самому положить голову на плаху.

Но неужели невозможно спрятать ее, переправить через границу или же, если бы все эти попытки потерпели неудачу, склонить ее ко лжи? Ведь допустила же она, чтобы ее пытали из-за него, почему же ей не согласиться на обман ради спасе ния его жизни?

Такие мысли обуревали графа, пока Елизавета, дернув звонок, отдала приказание снова впустить двор.

Дэдлей успел кинуть украдкой взгляд на Кингтона, дав тому понять, что он воспользовался его советом. А весь двор при виде его спокойной, гордой осанки тотчас сообразил, что и этот опасный кризис благополучно миновал.

— Лорд Боуэн, — начала Елизавета, — возвратите графу Лейстеру его оружие, мы получили удовлетворительные объяснения. Милорд, — обратилась она к Сэррею, который почтительно, но с мрачным лицом приблизился к тронному креслу, — просьба, которую вы изложили нам, основана на подозрении, обидном для графа Лейстера, и хотя я питаю к графу полное доверие, о вас же знаю только, что вы предпочитаете службу у шотландской королевы службе при моем дворе, тем не менее, в интересах справедливости, я нашла нужным потребовать от графа Лейстера объяснений. Вы и граф Лейстер не покинете Лондона, а сэр Кингтон, напротив, по нашему приказу отправится за той девушкой и привезет ее сюда. Мы сделаем дальнейшие распоряжения, когда поговорим с ней. Затем прикажем произвести розыски сэра Брая и надеемся поступить с вами по справедливости, не оскорбив графа Лейстера и не задев вашей чести.

Королева подала знак рукой, что отпускает их. Однако Сэррей не тронулся с места.

— Ваше величество, — произнес он, — чего я боялся, то и случилось: вас обманули…

Лейстер схватился за меч, и этот порыв, напомнивший королеве, что она должна еще доставить ему удовлетворение, вызвал краску на ее лице.

— Тише, милорд! — грозно крикнула она на него. — Мы присутствуем здесь, и никто не смеет сказать, что Елизавета Английская оставляет безнаказанным оскорбление ее верных вассалов. Милорд Сэррей, вы лишаетесь права неприкосновенности, придержите свой язык, иначе вам придется увидеть закат солнца в Тауэре!

— Что ж, отправьте меня в Тауэр, ваше величество. Но этим вы запятнаете свое имя, тогда скажут, что лорд Сэррей требовал справедливости, обвиняя любимца Елизаветы, и был за это посажен в тюрьму.

— Вы смелы, но вас ослепляет безумная ненависть. Разве вы не слышали, что граф Лейстер дал нам удовлетворительные объяснения?

— Ваше величество, вы сказали, что сэр Кингтон должен представить вам девушку, и были намерены распорядиться ее дальнейшей судьбой. Разве граф Лейстер говорил вам, что Филли — еще девушка, участью которой можно распорядиться?

Лейстер улыбнулся при этих словах Сэррея, и королева поняла значение его взгляда, брошенного ей.

— Милорд, — возразила она, — хотя и отчаянная дерзость допрашивать королеву, но я хочу быть снисходительной, потому что ваша ненависть и ревность, вызванные низкой склонностью, внушают мне жалость к вам. Граф Лейстер открыл мне причину, почему вы замышляли погубить его. Я не хочу ни малейшего упоминания о ней, молчите о том, если вам дорога жизнь; скажу только, что я серьезно порицаю многое и прощаю графа за откровенное признание. Но я не только прощаю, но и оправдываю то, что лорд Дэдлей держал свои намерения в тайне от вас и сэра Брая и не исполнил вынужденного обещания, которое было настолько смешно, что лишь глупцы могли потребовать его и поверить ему. Удовольствуйтесь тем, что я сама позабочусь об участи той, которую вы разыскиваете с весьма сомнительным правом и еще более сомнительными побуждениями. Прощайте, милорд! Для нас не будет потерей, если вы, полагаясь на то, что мы устроим судьбу той девушки, возвратитесь ко двору, ще вас, по-видимому, ценят больше, чем здесь.

Сэррей не заметил едкой насмешки, не почувствовал оскорбительности этого тона, он видел только, что Лейстер поступил с Филли как негодяй и что королева простила ему это. О спасении Филли нельзя было больше и думать, ее обманули, значит он мог только отомстить за нее, однако и это оказывалось недоступным для него в данную минуту, когда клятвопреступник торжествовал и прятался за троном королевы.