Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 2

— Ваше величество, — сказал Сэррей королеве, — там, где милорд Лейстер считается честным человеком, я буду слыть мошенником; не дай Бог узнать скорбь, причиненную обманом доверия. Я отправлюсь обратно в Шотландию и прошу вас напоследок лишь об одной милости: предоставьте самому лорду Лейстеру, а не его слуге розыски сэра Брая и пропавшей девушки. Иначе они исчезнут навсегда.

Лейстер заметил, какое впечатление произвели слова Сэррея на королеву и на весь двор, и поспешил предупредить ответ Елизаветы.

— Ваше величество, — сказал Лейстер, преклоняя колено перед королевой, — я всегда знал лорда Сэррея за честного человека и еще недавно вызвал бы на поединок каждого, кто осмелился бы оскорбить его. Если бы он вместо того, чтобы в слепой ненависти и мрачном подозрении расстраивать мои дела у меня за спиной, отнесся ко мне с прежним доверием, то я убедил бы его, как раньше и вас, ваше величество, что он сделал бы лучше, оказав мне доверие. Поэтому поручите мне разыскать сэра Брая, и я ручаюсь головой, что лорду Сэррею придется взять назад эту часть обвинения. Что же касается похищенной, то, с целью отклонить от себя всякое подозрение, я хочу предоставить сэру Кингтону заботу привезти ее сюда, и он поручится своей жизнью, что исполнит это… хотя бы для того, чтобы я с разрешения вашего величества устроил так, чтобы лорд Сэррей и сэр Брай, мои обвинители, свободно и без принуждения заявили в вашем присутствии, что они удовлетворены мною.

Королева с нежной благосклонностью посмотрела на коленопреклоненного Лейстера, однако отрицательно покачала головой и промолвила:

— Мое решение остается неизменным. Сэр Кингтон, вы ответственны за то, что обе эти личности найдутся. Вы отвечаете мне за них своей головой. Мы дадим вам провожатых как для содействия, так и для наблюдения за вами. Если у вас есть какое-либо сомнение, то выскажите его теперь, в присутствии лорда Сэррея.

— Ваше величество, — подал голос Кингтон, и Лейстер, затаив дыхание, прислушивался к его ответу, а Сэррей смотрел на него с напряженным ожиданием, — ваш приказ будет исполнен приблизительно через неделю. Сэр Брай по моему приказанию был тайно арестован, а леди находится в полной безопасности и с радостью подчинится вашему милостивому повелению.

— Как? — воскликнула королева, мрачно хмуря лоб. — Вы осмелились на собственный страх арестовать человека и промолчали о том, когда вашему господину был брошен упрек, что он содействовал исчезновению сэра Брая?

— Ваше величество, мне не подобало вмешиваться в разговор, пока меня не спрашивают, кроме того, я хотел убедиться, будет ли моему господину приятно, если сэр Брай найдется.

— Боже мой, да у вас, милорд Лейстер, такой слуга, который так и просится на виселицу! Говорите, сэр! Как вы осмелились арестовать путешественника?

— Ваше величество, граф Лейстер мог иметь свои причины действовать великодушно, но обязанность верного слуги — защищать его от тех, кто пользуется его великодушием, чтобы строить козни. Сэр Брай так же, как и лорд Сэррей, угрожал моему господину в Кэнмор-Кастле. Граф отпустил их с миром в знак прежней дружбы. Однако же сэр Брай, а потом и лорд Сэррей отплатили моему господину за его благородство тем, что тайком шпионили поблизости от его замка. Сэр Брай хотел прокрасться туда как вор, и я приказал схватить его как вора. Он замышлял убийство и похищение. Я умолчал о том с целью выждать, не пожалует ли к нам также лорд Сэррей. Мои ожидания оправдались. Лорд Сэррей напал с обнаженным мечом на безоружного привратника и хотел насильно ворваться в замок. Но я был тут и прикончил бы его на месте, как он того заслуживал, однако граф подарил ему жизнь. А теперь лорд Сэррей стоит здесь как клеветник, в благодарность за это. Если бы граф Лейстер проведал, что я арестовал сэра Брая, то помиловал бы и его, он доверяет чужой честности, потому что сам честен.

— Правда ли это? — спросила королева, обращаясь к Сэррею. — Граф Лейстер действительно подарил вам жизнь?

— Да, он не дал своим людям убить меня.

— Значит, лорд Лейстер находился там… Должно быть, Кэнмор-Кастл служил убежищем для похищенной девушки?

— Да, ваше величество, — смело ответил Кингтон, предупреждая ответ Лейстера, — но лорд ничего не знал о том, потому что давно велел мне перевезти ее в безопасное место. Оттого он и поверил мне, когда я вынужден был сказать ему, будто лорд Сэррей вербует рекрутов для Шотландии.

— Значит, эта ложь была выдумана вами?

— Ваше величество, я хотел избавить моего господина от людей, покушавшихся на его жизнь.

— А как намеревались вы поступить с вашим пленником, сэром Браем?

— Как только вы подписали бы декрет об изгнании, я переправил бы его через границу, а если бы он вернулся опять, то был бы вне закона.

— Однако вам прекрасно служат, лорд Лейстер! — обратилась королева к графу. — Я желаю простить того отчаянного малого ради его верности, предполагая, конечно, что лица, которых я желаю видеть, будут доставлены сюда.

Этим закончилась аудиенция, где дело шло о голове графа Лейстера, но собравшаяся над ним гроза еще не рассеялась и ежеминутно могла разразиться со страшной силой.

Свое бракосочетание с Босвелом Мария Стюарт обставила блестящими празднествами, хотя убитого супруга облекал окровавленный саван. Новобрачная хотела казаться счастливой, и именно это отталкивало от нее истинно преданных ей людей. Ее приближенные понимали, что необузданный Босвел оказывал на нее демоническое влияние с того момента, когда Мария сделалась сообщницей его преступления.

Конечно, она могла бояться хладнокровного убийцу, а мысль, что она прикована к нему кровавым злодейством, пожалуй, внушала ей ужас, но если бы она порвала эту цепь, то очутилась бы без всякой опоры и сделалась бы добычей своих врагов.

Мария стала женой убийцы, но вместе с тем она была королевой, и в ее сердце еще жило гордое сознание, что могущество, которым обладал ее муж, досталось ему через нее. Однако Босвел спешил принять меры, ради собственной безопасности спешил принять меры, чтобы она не вздумала со временем бросить его. И с той же беспощадной суровостью, с какой он принудил ее допустить свое похищение, он начал теперь показывать ей, что она перестала уже быть его повелительницей, а была только женой, что он — ее господин и муж, который не потерпит никаких пререканий, никакой измены.