Александр Старшинов - Завещание императора

Близ Зейгмы армия форсировала реку и двинулась дальше по левому берегу Евфрата через Самосату к Мелитене. В этой крепости еще во времена Веспасиана освятили преторий Двенадцатого легиона Фульмината, тем самым дав преторию собственного гения, а воинам — возможность проводить свои ритуалы. Отсюда контролировались важнейшие дороги, соединяющие Армению с Киликией. Близ лагеря разрасталась канаба, которой Траян по прибытии даровал ранг муниципия, то есть из бесправного поселка превратил в городок с кое-какими правами.

Здесь Траян остановился довольно надолго. Именно в Мелитене он вновь получил письмо от Партамазириса, надменное по тону, не с просьбами, но, скорее, с требованиями. Траян опять ничего не ответил ставленнику Парфии, претендующему на армянский трон. Никто уже не сомневался, что Траян счел оскорблением само назначение владыки Армении по воле Парфии. И теперь несчастный правитель — слишком молодой и бессильный, чтобы высказывать собственное мнение, своим унижением должен был удовлетворить амбиции римского императора. Не получив ответа от императора, Партамазирис сбавил спесь и прислал новое послание, уже не требуя, но лишь умоляя, чтобы к нему направили наместника Каппадокии Марка Юния Гамаллу. Траян снисходительно слушал, пока ему читали послание, и отправил к претенденту не самого Юния, но лишь его сына.

Покинув Мелитену, Траян вновь форсировал Евфрат, через перевал Елазиг двинулся в Южную Армению и взял Арсамосату без боя.

Потом была новая переправа через Евфрат, и наконец — конечный путь движения армии — Сатала. Стоял конец мая. Армия двигалась без боев и не слишком спешила. Зато спешили гонцы, скликая из близлежащих земель на поклон к императору царьков и вождей. Едва Траян встал лагерем в Сатале, как явились к нему правители Кавказа и прикаспийских земель. Каждый день император принимал послов и раздавал подарки.

В Сатале находился преторий Шестнадцатого легиона Флавия Фирма, самый дальний лагерь из всех на Востоке, но сам легион полностью никогда не стоял в этих местах. Однако этой весной маленький городок стал вместилищем огромной армии, которой Сатала не видела никогда до и вряд ли увидит после Траяна.

Сюда, в Саталу, прибыли еще два легиона — Первый Аудитрикс и Пятнадцатый Аполианис, а также вексилляции Седьмого Клавдиева, Одиннадцатого Клавдиева и Тридцатого Ульпиева, Второго Траянова легиона Фортис, Тринадцатого Гемина, Двенадцатого Примегения, Первого Италийского и конечно же — подразделения из Пятого Македонского [88] Такой список дает J. Bennett в своей книге «Trajan: Optimus Princeps». — куда уж без него. Путь ветеранов Дакийских войн лежал с берегов Данубия-Истра в Томы, далее по побережью Понта Эвксинского в Трапезун и затем по дороге через перевал Зигана в Саталу.

Здесь, в Сатале, Кука и Тиресий вновь увидели значки Пятого Македонского и почти сразу обнаружили среди фабров Малыша. Гигант несколько располнел и стал еще больше походить на медведя. Обнимались долго, хлопали друг друга по спинам и плечам, всякий раз удар лапищи Малыша вышибал слезу у его контиронов. Вечером пили весь вечер неразбавленное вино, говорили о предстоящей кампании все более дерзко, вспоминали Приска, который остался в Антиохии.

— А Молчун… где Молчун? — спрашивал полупьяный Малыш у совершенно пьяного Куки. — Знаешь, его ведь Афраний забрал к себе банефициарием. Тирс, где Молчун? Ты его прячешь?

— Молчун в дороге… — отозвался Тиресий, с мрачным видом рассматривая свою пустую чашу.

— Э… — погрозил ему пальцем Малыш. — Да ты ведь знаешь, где Молчун!

— Зови его почаще, Малыш… — Тиресий плеснул фабру вина так щедро, что оно полилось через край.

Малыш уставился на бегущую через край темную, почти черную струйку и прошептал:

— Боги, вы еще нас слышите?

Все вдруг замолчали, переглянулись.

— Каких богов ты зовешь, Малыш? — шепотом спросил Фламма. — Здешних? Наши-то далеко…

— Святилище легиона с нами, значит, и боги здесь… — не очень уверенно сказал Кука.

— Гений Пятого Македонского нас защитит, — утвердил Малыш.

Из Саталы Траян со своей армией двинулся в Армению к Элегии [89] Элегия — современная Илика. , до которой, уверяли картографы, чуть более сотни миль. А оттуда было не так уж далеко и до столицы Партамазириса Артаксаты.

В Элегии несчастный Партамазирис добился наконец встречи с римским императором. Траян велел построить войска и принял царя Армении на виду у своей армии. Построенные на плацу ровными рядами когорты в начищенных доспехах напоминали широкую улицу, окруженную длинными, сверкающими на солнце портиками.

Траян сидел в курульном кресле [90] Курульное кресло — парадное кресло, отделанное золотом и слоновой костью, внешне похожее на складной стул без спинки. на возвышении — на специально устроенном для этого трибунале.

Солдаты приветствовали императора криками, как будто он выиграл битву. На фоне римлян царь и его послы смотрелись странно: яркие цветные материи окутывали тела так, что от макушки до пят нигде не было видно открытого тела, но при этом спереди и с боков платье развевалось на ветру. Ожерелья на запястьях вспыхивали на солнце золотом, мягкий блеск жемчуга чередовался со вспышками алых и синих драгоценных камней.

Партамазирис приблизился к императору, снял свою диадему и положил ее к ногам Траяна, ожидая, что тот вручит ее вновь царю в знак того, что отныне Партамазирис станет править Арменией уже с соизволения Рима. Так Нерон когда-то возложил диадему на голову Тиридату. Но Траян не собирался возвращать корону Партамазирису. Несчастный царь растерянно огляделся и спросил:

— А мы не могли бы… переговорить с глазу на глаз?

Траян не ответил.

Партамазирис вновь в ужасе оглядел выстроившихся шеренгами легионеров — видимо, армянскому монарху представилось, что римские воины немедленно набросятся на него с мечами.

Траян все так же молча поднялся с курульного кресла и указал на свою палатку. Они ушли, следом вступили под полог лишь двое преторианцев.

Кука, удостоенный столь высокой чести, стал свидетелем, как, оставшись с императором наедине, армянский царь распростерся ниц.

Потом он поднялся и заговорил. Лицо его покраснело, но неровно, пошло пятнами. Армянский правитель (уже бывший правитель?) говорил все громче и быстрее, но о чем — ни Траян, ни преторианцы не поняли. Император не удосужился позвать с собой толмача. Потом, не позволив Партамазирису закончить очередную фразу, Траян вдруг оборвал его:

— Хватит!

Тот вновь начал речь — быстро, сбиваясь, размахивая руками, повышая голос, уже крича, пока его вновь не оборвал все тот же окрик.