Станислав Росовецкий - Самозванец. Кровавая месть

Змей приземлился слишком близко к сгоревшему завалу, поэтому поднял целую тучу пепла. Когда отряхнулся и обчистился красавец, сообщил весело:

— Они в корчме! Не проехали мимо! Немец с мушкетом стоит на страже, а телегу с намалеванной на ней морской сиреной оставили возле конюшни. И еще видел я, как к Новгороду-Северскому с полуночи подходит большое московское войско.

— Тогда поехали! — воскликнул Серьга и снова, стараясь шеей не шевелить, поклонился Лесному хозяину. — Спасибо тебе за все! Быть может, еще свидимся!

— И тебе спасибо, Огненный Змей, — это уже Сопун прижал руку к сердцу. — А что касаемо московского войска, то пусть они Дмитрия-царевича хоть с кашей съедят. Поедем же!

Однако отправиться в путь им удалось не прежде, чем прибежал Медведь с топором и пучком коротких осиновых кольев. Потом принялся обниматься на прощание со всеми, а живого мертвеца Серьгу зверь заставил спешиться, снять с шеи тряпку и наново вылизал ему прилежно весь страшный шов.

Наконец, тронулись, и тогда со всех сторон зашелестели робкие от лесного замкнутого житья голоса, женские и детские:

— Прощайте! Велес вам в помощь!

Показалось ли Сопуну, что в этом хоре различил он и ломающийся тенорок одиннадцатилетнего отрока?

Отсюда, с кургана, корчма была видна как на ладони. Большая, на два жилья, изба с шестом возле крыльца, а на шесте пучок сена — знак, что здесь кормят, поят и берут на постой. Низкие, бревенчатые же службы: поварня, из окошка которой еще тянется дымок, конюшня и возле нее телега, колодец с журавлем, баня, сенник, амбар. Рисунок на задке повозки не разглядеть, конечно, однако по общим очертаниям вроде та телега,

супостатов. Немца не видно, зато возле конюшни прохаживается казак с самопалом на плече.

— Приглядись, сынок, у тебя глаза помоложе… Был ли среди супостатов такой пищальник?

— Вроде был, батя. Что немца не видно, тому я не удивляюсь. Когда Змей сюда подлетал, он на страже стоял, тот немец, а теперь сменился, пошел выпивать и закусывать. Что делать будем?

Вечер выдался ясный, тихий. Лес, дорога и корчма были облиты холодным багряным закатом, обещавшим на завтра сильный ветер. Завтрашняя погода колдуна мало заботила, а вот темень, что должна была упасть через полчаса, куда больше.

— Дозорный — наш человек, сынок. Когда стемнеет, мы его из самострела уделаем. Я тебе помогу натянуть, а ты будешь целить. Что-то у меня глаза слабеть начали. А тех, кто к нему выйдет, — из большой пищали и самопала.

— Да не научен я огнистому бою, батя! Ведь говорил уже…

— До темноты успею тебя научить, а заодно и оружие набьем. Надо сперва Зелёнку на дело отправить, пока светло еще. Эй, красавица, давай к нам!

Зелёнка с явною неохотою отклеилась от Змея, с которым ворковала у подножия, и принялась карабкаться к вершине кургана. Хотела было схватиться за голову каменной бабы, в незапамятные времена вывороченной неведомыми силачами из земли, — и отдернула руку:

— Боязно мне его что-то.

— Ты, красавица, не каменных бойся, а живых, — заявил живой мертвец поучительно.

Сын же его промолчал: он решал для себя, какой ему русалка больше по душе — в природном своем зеленом виде или в мужской шапке и больших для нее сапогах. И тут кольнуло его в сердце: а вдруг кто из супостатов узнает на Зелёнке вещь, принадлежавшую товарищу?

— Что-то я, дяденька, не поняла, тебя самого мне бояться али нет?

— Тут, Зелёнка, не до смеха, — скучно вымолвил Сопун. — Как бы не разглядели на тебе снятую с мертвых супостатов одежду…

— А я раздеваться не согласная, — русалка закусила губу и с надеждой взглянула на Серьгу, ожидая от него помощи. — Привыкла я к теплу, не замерзнуть бы мне теперь в одной рубашке.

Мертвец Серьга, не отрывая глаз от корчмы, бросил:

— В сумерках не разглядят. А вот, как ты мимо дозорного пройдешь, ума не приложу. Ну скажешь ты, что хозяйкина племянница, а он хозяйку и позовет… Слушай, сынок, ты ведь колдуном слывешь! Сумеешь ли отвести дозорному глаза?

— Худо-бедно отведу, если он человек… — И тут Сопун хлопнул себя ладонью по лбу. — Если человек?! А вдруг это ихний упырь? Из дозорного кровь уже выпил, его папаху надел и поджидает, пока кто-нибудь из корчмы выйдет ему на ужин? Его, упыря, ведь Зелёнка защекотала — ему ли ее не узнать? Ему и к лисьей шубенке присматриваться не придется!

— Да ладно уж, — улыбнулась русалка, — придумаю чего-нибудь. Постараюсь к двери с тылу подойти, от этих развалюх во дворе… Только дайте мне с собою пару осиновых кольев.

— Вот сын мой тебе даст… А ты не забыла, чего в корчме делать будешь?

— Помню, помню… — Зелёнка ухватилась за протянутую Сопуном руку. Оказалось, что она очень неуверенно чувствует себя на склоне кургана.

— Сынок! — повысил голос Серьга. — Будешь возвращаться, прихвати с собою большую пищаль, самопал да все к ним припасы.

Внизу Зелёнка снова упала в объятия Огненного Змея, а Сопун нашарил в телеге и протянул ей два коротких осиновых кола. Она сунула колья за пазуху, кивнула и опять закинула руки на шею Змею. Тут Сопун присвистнул и принялся рыться в кузове. Вытащил узелок и похлопал русалку по плечу. Она повернула головку:

— Почему мешаешь мне с милым дружочком попрощаться?

— У корчмы не видно собаки. А что, если мы ее просто не увидели?

— Собаку?!

— Вот я нашел для тебя кость, чтобы бросила собаке. Окорок вепря с остатками мяса. Сам добыл, сам коптил…

— Сам и доедай, колдун! Для собаки достаточно и голой кости, а ты от голода уже на ногах не держишься. А у меня времени прибавится с любезным другом попрощаться, помиловаться.

Когда Сопун, тяжело дыша, поднялся на курган, отец его, не оборачиваясь, пробормотал:

— Тебя, сынок, только за смертью посылать…

— Все хотел я тебя спросить: зачем тебе за Смертью посылать, батя? — задыхаясь, ответил колдун. — Подожди, пока у тебя мясо с костей отвалится, и со своей неразлучною косой сам за Смерть сойдешь… Скажи мне лучше, почему велел сие оружие на самую верхушку тащить? Можно было бы и у телеги его набить…

— Слышу, закусывал ты… Копченой свининой от тебя несет. Дело доброе, что догадался подкрепиться. А насчет оружия, так здесь, наверху, дольше светлее будет. И мы, пока с ним возиться станем, сможем посматривать, что делается у корчмы.

Разложил Серьга ружья и припасы к ним на выцветшей траве, заявил важно:

— Ты самопал возьмешь, он попроще будет, а я уже большую пищаль. Вот гляди, как заряжается…

Живой мертвец осторожно снял крышку с пороховницы, наполнил ее порохом по самые края и пересыпал зелье в ствол самопала. Закрыл крышку и отдал пороховницу сыну:

— Привесь к поясу. Да ствол, ствол не наклоняй, высыплется зелье!