Борис Алмазов - Презент

Однажды в самый разгар представления, когда все сгрудились вокруг танцующего медведя, появилась Настурция. Мотая однорогой головой, кинулась она в самый центр толпы. Женщины бросились врассыпную.

Дашутка и Катька повисли на матери, а вот Аниська, что верховодила медведем, замешкалась, споткнулась и осталась на улице одна. Она прижалась к колодезному срубу и закрыла ладошками лицо.

— Аниська! Аниська! — кричала мать, не видя, где ее девочка, но Аниська со страху молчала.

Настурция боднула брошенное ведро и проткнула его. Она мотнула головой, и ведро грохнуло о. сруб. Острый рог нацелился девочке в живот. Корова копытом разгребала пыль и медленно отступала для удара. Только дернулась она вперед, как на ее морде повис Презент!

Одним ударом он вырвал корове глаз и впился в горло. Корова рванулась и стряхнула медвежонка. Он покатился в бурьян, но тут же вскочил и всеми четырьмя лапами ухватил ее за вымя.

Раскорячившись, корова поволокла его по улице, пытаясь сбить зверя задними копытами, но медведь держал мертвой хваткой. С большим трудом пятеро мужчин оторвали его от коровы. Отовсюду бежали люди.

— Молодец! Молодец! — кричали ребятишки медведю, но его было не узнать. Из веселого, шаловливого медвежонка, который больше всего походил на живую игрушку, он превратился в жестокого и опасного зверя. Он был весь в крови и слизывал ее, урча от злости.

— Ну, все! — сказал кто-то из мужчин. — Теперь от него добра не жди. Крови попробовал.

Скоро на взмыленном коне прискакал Харлампий. Медведя уже загнали в сарай. Сотник перецеловал дочек, обнял жену и, зарядив винтовку, стал ждать гостей.

Часа через два у его крыльца собралась толпа хуторян. Впереди всех махал руками и кричал Балабон:

— Нынче не старый режим! Пора казацкие замашки бросать! Это раньше вашему племени воля была, а теперь другая власть. Изволь перед ней долг сполнять!

— Я властей николи не обманывал! И от долга своего не бегал! — спокойно ответил Харлампий. И хуторяне улыбнулись в бороды. Они-то знали, что в шестнадцатом году Балабон дезертировал с фронта и сидел в тюрьме. Об этом он сам кричал на каждом митинге, называя себя «жертвой царизма». Хотя был он не жертвой, а первейшим пьяницей, и тот большой надел земли, что дала ему Советская власть, как неимущему иногороднему батраку, норовил продать, да только никто не покупал…

— Нехай платит! — кричал Балабон, — Шутка ли! Сельскохозяйственную животную попортил ради забавы! Она, может, теперь год хворать будет. Я этого дела так не оставлю. Ноне наша власть, и она не дает нас в обиду! Думашь, сотник, не найдется на тебя управы? Хо-хо! Еще как найдется! Не отвертишься!

Харлампий рванулся с крыльца и пошел к сараю.

— На! — сказал он, выведя свою корову. — На! Подавись!

Охнула и присела на ступеньки Харлампиева жена. Еще бы, корова была лучшей в хуторе. Даже Балабон и тот растерялся.

— Ну! — крикнул ему старик Клейменов. — Получил? Катись теперя! Вша вонючая! Катись, пока тебе пятки на затылок не завернули. Спасибо тебе, Харлампий Прокофьич, что не сронил нашей чести! — добавил он, снимая фуражку. Хуторяне загомонили, некоторые стали доставать из поясов деньги, чтобы собрать на новую корову.

— Одно дело справили, — сказал старик. — Теперь другое.

У Харлампия замерло сердце.

— Так что… — замялся старик. — Медведя убери! У нас детишки тут, скотина… Беды не миновать! У тебя своих ребятишек четверо… В доме медведю не место! Всем обчеством, всем хутором тебя просим, убери ты его.

— Слушаюсь! — прошептал побелевшими губами Харлампий.

Когда стало темнеть, он поставил перед медведем тарелку меда, смотрел, как медведь, дрожа от удовольствия, вылизывает ее, и задумчиво перебирал у Презента шерсть на загривке.

— Ну что, поел? Пойдем тогда! Ничего не поделаешь.

Он вскинул за плечо винтовку и вывел медведя в овраг. Презент всегда очень радовался, если хозяин брал его с собой. Он бежал, весело занося зад на сторону и косолапя.

В глухом углу оврага, где густо разрослись кусты шиповника, Харлампий приказал медведю стоять. Но тот не понял, и когда сотник отошел на выстрел, медвежонок опять крутился у-его ног и терся крутолобой башкой о его сапоги.

Раз десять Харлампий отводил его к кустам, но Презент думал, что это игра такая, и мчался за хозяином.

Харлампий упарился. Наконец догадался. Снял с винтовки ремень и привязал медвежонка. Презент очень удивился, но рваться не стал, уверенный, что хозяин придумал что-то очень интересное.

Харлампий отер рукавом пыль с винтовки, клацнув затвором, загнал патрон в патронник и увидел, что у него трясутся руки.

«Что это со мной?»—»подумал он и прицелился медведю в голову.

Медведь мотал круглой башкой.

«Не попаду! — смятенно подумал Харлампий. — Намучаю только».

— Встань! — крикнул он медведю.

Презент вскочил на задние лапы и тут же перевернулся через голову. Винтовочный ремень развязался и больше медвежонку не мешал. Но Презент не побежал к хозяину. Он прошелся своей косолапой походкой, вихляя задом и кланяясь. Он начал представление! Он веселил хозяина.

Туман застлал перед Харлампием мушку. Он протер глаза рукой, но мушка дрожала и плавала, и сотник никак не мог Подвести ее под левый бок медведя.

Сколько раз, сидя в засаде, на войне, он спокойно и уверенно, будто на полковом стрельбище, целился во врагов, подпуская их поближе, и бил метко и быстро. Но то был враг, сильный и вооруженный, и если не ты его, то он тебя… А здесь плясал медвежонок, и Харлампий не мог нажать спуск.

Медведь показывал полную программу. Он уже изобразил, как бабы за водой ходят, как пьяный мужик валяется, как хозяйки белье стирают, и после каждого номера отдавал честь и обходил воображаемых зрителей.

«Боже мой! — подумал казак. — Да ведь его убить — как ребенка невинного!»

Напрасно Харлампий старался разозлиться и специально вспоминал корову, которую пришлось отдать, и теперь придется сидеть без молока с грудным-то Сашкой.

Но тут же припоминал, что медведь спас Аниську и кинулся на корову, которую все боялись. И вспомнил мой дед все проказы Презента, и вспомнил полянку, залитую водой, и маленький мокрый комочек, что скулил на коряге. И вдруг всплыли перед ним все товарищи, которых потерял он на войне. Как падали они с коней в лихих атаках, как настигали их пули, осколки, газы и валились они на дно траншей, как метались и звали матерей в душных палатках прифронтовых госпиталей.

— Господи! — стонал Харлампий. — Что это со мной!

Медведь подошел к хозяину и ткнулся в сапоги.