Станислав Блейк - Кровавые сны

— Ты хорошо знаком с ней?

— Ее муж был одним из нас, — ответил Симон. — Все заметные торговцы шерстью в городе давно знают друг друга. Новичков здесь почти не бывает, если не считать наследников.

— Что можешь сказать о покойном отце Доминика? В каких отношениях он состоял с другими коллегами?

— Томас был тихим и болезненным негоциантом, очень обязательным в делах. Для горожан всегда было загадкой, отчего Эрика предпочла его такому видному и энергичному молодому человеку как предлагавший ей в то время руку Кирстен Биверманс.

— Возможно, у тебя есть собственные соображения на этот счет?

Наконец, две служанки принесли еще один кувшин kuyt и чугунный котелок, только что снятый с огня, издающий неповторимый аромат. Повара Нижних Земель одними из первых в Европе начали готовить, не экономя на специях, в изобилии привозимых моряками. Разговор прервался на молитву, а после на еду. В считанные минуты котелок опустел, пиво закончилось, и здешний негоциант на правах хозяина заказал еще кувшин, потом, вспомнив, что так и не ответил на заданный вопрос, молвил:

— Госпожа Флипкенс женщина властная, возможно, ей предпочтительнее был мужчина спокойный, который не мешал бы ей управлять домом и делами семьи. Деспотичный характер Кирстена был ей не по нраву. — Купец широко улыбнулся. — Они оба старше меня на добрый десяток лет. Я лишь могу высказывать предположения, как и вы сами.

— Стало быть, есть иная причина, по которой ты поспешил оказаться в нашем обществе, — Кунц постарался тепло улыбнуться, но, как обычно, его лицо подчинилось не до конца. Теплыми улыбками в их паре всегда заведовал отец Бертрам.

— Я восхищен вашей проницательностью, — сказал Симон, протягивая руку ладонью кверху в направлении сидевшего рядом слуги. Тот извлек из кармана суконной куртки маленький замшевый мешочек, в котором горожане, женщины и дети, обычно хранили мелочь.

Купец развязал мешочек и вытряхнул на оструганную доску стола треугольный кусочек железа, размером с гульден. Или — с волчий зуб.

— Эта штука была найдена в шее убитого, — сказал Симон Стевин, глядя на инквизитора.

— О, вот так находка! — на сей раз Кунц улыбнулся совершенно искренне. — Получается, ты за прошедшие годы от механики и математики перешел к изучению медицины?

— Нет, мэтр, — покачал головой купец, — технические приспособления и абстрактные расчеты, как и прежде, составляют мой главный интерес. Вы даже не представляете, чертежи каких механизмов лежат сейчас в моем кабинете! Я не медикус, и никогда им не стану. Однако, здесь не нужно быть знатоком медицины, чтобы сделать некоторые выводы. Если бы я захотел создать впечатление, что убийство совершается зверем, то пошел бы именно по этому пути.

— Опасные вещи говоришь, сын мой, — произнес Кунц, — того и гляди, окажешься под подозрением.

— Ах, бросьте, — Симон не принял слов инквизитора всерьез. — Лекарь, осматривавший тело и нашедший этот острый зуб, на следующий день передал его мне, чтобы я, как механик, мог сделать свои выводы. Я сразу же прошелся по кузницам и оружейным мастерским, где спрашивал, не заказывал ли кто-нибудь изделие, в котором была эта самая деталь.

— И что же? — Кунц подался вперед. Умница Стевин сделал уже всю работу, которую должен был только начать Кунц.

— Ничего, — купец развел руками, — в городе не нашлось такой мастерской, так что можете не терять времени. Взгляните, это грубая поделка, — Стевин дал инквизитору минуту, чтобы внимательно рассмотреть зуб, потом продолжил: — Думаю, вы найдете ответ, если начнете объезжать кузнецов из окрестных деревень. Городские мастера, да и сам я, согласны во мнении, что это изделие обычной деревенской кузницы.

— Я забираю этот кусок железа и благодарю от имени Святого Официума за неоценимую помощь, — с достоинством произнес Кунц Гакке. — Когда настоящий преступник будет пойман, то я еще раз поблагодарю тебя, мой друг, от лица правосудия и закона.

— Собственно, за этим я и нашел вас, — широко улыбнулся Симон Стевин. — Надеюсь, вы, не откладывая, распорядитесь выпустить несчастного парнишку.

— А почему ты сам не поставил в известность о находке магистрат?

— Я это сделал на следующий день после того, как доктор передал мне этот кусок железа, — купец встал, слуга поднялся вслед за ним.

— И что же?

— Биверманс сказал, что на место Доминика Флипкенса должен сесть настоящий злодей, или по-прежнему считать убийцей будут парня. Надеюсь, что его, по крайней мере, больше не пытают. Тем более что он уже признался во всем в первый же день после ареста.

— Вот как? — удивился Кунц. — Его мать ничего мне об этом не сказала.

— Возможно, вы не согласились бы взяться за дело, зная об этом, — предположил Симон, водружая на голову шляпу с твердой тульей из черного атласа. — Честь имею, мэтр Гакке. Теперь судьба этого дела в ваших надежных руках.

Когда купец покинул их общество, Кунц вернул бесценную улику в замшевый мешочек, спрятал в карман, и, подняв глаза, встретился взглядом с фамильяром.

— Хочешь спросить что-нибудь?

— Надеялся, ты расскажешь мне об этом человеке, — молвил Отто негромко. — Виданое ли дело, чтобы инквизитор был столь доброжелателен к еретику.

Фамильяр понял, что нарушил субординацию, и последние слова произнес шутливым тоном. Но было поздно — Кунц резко ухватил его рукой в перчатке за ворот, а второй рукой дважды с оттяжкой ударил по щекам. На белой коже фамильяра сразу же выступила краснота, видимая даже в неярком свете свечей, укрепленных в настенных канделябрах из оленьих рогов.

— Простите, святой отец, — потупился Отто. Вся его бравада и нахальство мигом улетучились.

— Хороший мальчик, — прокаркал Кунц. — Опусти руки вниз.

И он еще дважды хлестнул Отто по щекам, потом немного подумал и отпустил воротник фамильяра.

— Знал бы ты, сын мой, как в доминиканском монастыре отроки познают слова Спасителя про левую и правую щеки, — Кунц вновь опустился за стол, презрительно рассматривая своего подчиненного. — В детстве очень больно получать удары ни за что.

Они посидели некоторое время в молчании. У противоположной стены харчевни подвыпившая компания затянула песню о неверной жене, которую любили мельник, пекарь, кузнец и рыцарь в то время, когда законный муж ее, рыбак, отправился в море.

— Расскажи нашему фамильяру, как ты растягивал Симона Стевина, — сказал инквизитор палачу. Тот, весь вечер молчавший, едва не расплескал кружку пива, поднесенную к губам.

— И ничего не растягивал, ваша милость, — торопливо сказал палач. — Только закрепить успел. Отец Бертрам, упокой господи его душу, не позволил.

— Слышал, Отто, — со злостью сказал Кунц, — брат Бертрам сказал мне, что преследовать такого человека, как Стевин, означает вызывать гнев Господень. Понимаешь, ничтожество? Нет?