Росс Лэйдлоу - Аттила, Бич Божий

– Благодарю тебя, Гераклий, – сказал император. – Ты верный друг. Хотелось бы нам, чтобы все наши советники так заботились о нашем благополучии! А теперь можешь нас оставить. Нам нужно обдумать твои слова.

Отвесив поклон, евнух исчез за дверью; на губах его играла злорадная улыбка. Как и его хозяин, ранее он часто становился объектом насмешек Аэция. Что ж, вскоре, возможно, ему удастся поквитаться!

Протянув меч сопровождавшему его centenarius , Аэций отпустил охрану, дюжину молодых, статных германцев, не раз доказывавших свою верность и отвагу. Безоружный, направился он к воротам дворца Домициана. Оказавшись по другую их сторону, он вспомнил предостережение Тита и прочих агентов, настоятельно советовавших ему не встречаться с Валентинианом, не приняв дополнительных мер безопасности. Император раздражен, подозрителен и психически неуравновешен, говорили они, и не скрывает своего возмущения тем, что патриций пожелал явиться в Рим без приглашения. Но Аэций от этих предупреждений лишь отмахнулся. Что может ему сделать Валентиниан? Наорать на него? Угрожать? Если император попытается его арестовать, его телохранители – едва слухи об этом выйдут за пределы дворца – тут же придут на выручку. С охраной Валентиниана они справятся в считаные минуты – та хоть и носит красивую форму, напоминает скорее кучку игрушечных солдатиков, нежели настоящих бойцов.

Аэций уверенно вошел в левый – для официальных приемов – блок состоявшего из трех строений дворца, где его уже ожидал silentiary , один из римских вельмож, выполнявший функции начальника дворцовых служб. Он проводил патриция через триклиний и перистиль в приемный покой, отделанную разноцветным мрамором огромную залу, вдоль стен которой рядами стояли гигантские статуи. На установленном в дальнем конце залы троне восседал Валентиниан. К удивлению Аэция, император был не один: со всех сторон его окружали придворные и евнухи, среди которых выделялся своими округлыми формами любимец Валентиниана, Гераклий.

Внезапно Аэций ощутил беспокойство – он-то рассчитывал переговорить с императором наедине, – но уже через пару секунд тревога его сменилась презрением. Понятное дело: Валентиниан испуган, не знает, как быть, и, для получения моральной поддержки, собрал вокруг себя подхалимов и лизоблюдов, готовых поддержать его в любом решении. И все же, сказал себе Аэций, проявлять истинные чувства ему не следует. Королевский брак – вопрос деликатный и важный; тут, прежде всего, нужно быть дипломатом. Размеренной поступью он подошел к трону и, остановившись в паре шагов от него, отвесил императору поклон.

– Полагаю, ты пришел заявить о притязаниях твоего сына на руку моей дочери, – произнес Валентиниан, подавшись вперед. В его прозвучавшем чересчур громко голосе звучал не вопрос, скорее – утверждение.

– Я бы не стал говорить о каких-то притязаниях, ваша светлость, – спокойно ответил Аэций. Впервые он, понимая, что лишь такт может помочь ему добиться своего, обратился к императору так, как того требовал этикет. – Насколько я понимаю, принцесса Евдокия хочет этого брака не меньше Гауденция.

– Сказал бы уж: «не меньше меня самого», – накинулся на него Валентиниан. – Уверен ли ты, что речь идет лишь о счастье наших детей, а никак не о твоих собственных амбициях?

– О каких амбициях вы говорите, ваша светлость? – спросил Аэций, слегка озадаченный. – Безусловно, породниться с прославленным родом Феодосия – огромная честь для моей семьи. Но, за исключением престижа, который дает мне этот брак, я не получаю ничего более.

– Ты лжешь! – закричал император. – Этот брак для тебя – первый шаг к императорской мантии; если уж не для тебя лично, так для твоего сына, или внука, если такой родится. Породнившись со мной, ты получишь возможность обрести трон на законных основаниях.

– Со всем уважением, ваша светлость, заявляю: это полная чепуха, – возразил Аэций. – Если кто и выиграет от такого союза, то не я, а империя. Вы сами, к искреннему сожалению всех ваших подданных, до сих пор – надеюсь, лишь пока – не имеете наследника-сына. Если, к несчастью, ваша супруга так и не родит вам такового, и в том случае, если в результате брака моего сына с вашей дочерью у них появится ребенок-мальчик, династия Феодосия, правящая уже на протяжении семидесяти лет, продолжит свое существование. А это, ваша светлость, принесет нам стабильность – бесценный дар. Солдаты всегда выступают за преемственность во власти, потому что она является гарантией выплат им жалованья и бенефиций. Соответственно, становится ничтожной и угроза узурпации трона, что всегда несло Риму одни лишь беды. Неужели вы считаете, что я, человек, всю жизнь свою желавший Западной римской империи лишь процветания, могу поставить государство под опасность ради получения собственной выгоды?

– Да ты жаждешь этого! – вскричал Валентиниан, брызжа слюной. – Твои гладкие речи, изменник, не введут меня в заблуждение. Постоянно, всю свою жизнь, ты пытался лишить мою мать и меня власти, которая принадлежит нам по праву. Но нет же, главного – пурпура и диадемы – ты не получишь никогда.

С этими словами Валентиниан выхватил кинжал, спрятанный в складках его одежд, и, набросившись на Аэция, вонзил лезвие в его грудь. Тут же, стараясь не отставать от своего хозяина, на полководца налетела, словно стая коршунов, и вся императорская свита. Уже через пару секунд кровь хлестала из десятков ран, испещривших тело патриция; не успев вымолвить и слова, он замертво свалился к ногам Валентиниана.