Росс Лэйдлоу - Аттила, Бич Божий

Несколько раз Литорий пытался обуздать гуннов – и все впустую: они полностью игнорировали его, подчиняясь лишь приказам собственных командиров. Вне стен городов и за пределами больших поместий они промышляли набегами, убивая всех без разбора. Ладно бы, думал Квинт, проявляли подобную жестокость, лишь подавляя изменников-крестьян, но если продолжат в таком же русле, когда мы уйдем из Арморики, нарвемся на серьезные разногласия с римскими властями. Возглавляя эту «грязную» кампанию, да еще и оказавшись не в состоянии контролировать своих солдат, Литорий испытал такое напряжение, что вскоре перестал напоминать себя прежнего. Временами он выглядел слишком самоуверенным (однажды, например, попал с разведотрядом в засаду, из которой удалось выбраться с большим трудом); временами бывал столь острожным, даже робким, что несколько раз позволял большим бандам багаудов ускользнуть. Квинту оставалось лишь надеяться, что, столкнувшись с грозными визиготами, Литорий вновь обретет былые спокойствие и сноровку.

Продолжая двигаться вперед, армия прошла отмечавший центр Галлии миллиарий и оказалась на Аревернском плато: странном районе, где встречались то покрытые лавой пустыни и потухшие вулканы, выраставшие из земли, словно большие шишки или же огромные купола, то долины, пышущие зеленью, которую с удовольствием поедали лошади. Там, где река Дор сливается с рекой Элавер, армия свернула на Виа Ригордана, по которой галлы водили стада к летним пастбищам. Теперь то была главная римская дорога, ведшая к Немаусу через Цебенну.

Словно рой саранчи, войско покатилось к югу, мимо устроившихся на краю впечатляющего ущелья Тигерн, затем совершило подъем через несколько последовательных лесных площадей: дубовых и каштановых, березовых и буковых рощиц, и, наконец – через узенькую линию купавшихся в жемчужном свете сосен. Далее дорога проходила через вулканические вершины, фантастические горные цепи и черную лаву, неясно вырисовывавшиеся над лесистыми ущельями и крутыми утесами. У Ревессия, там, где Виа Ригордана пересекает Виа Болена, связывая Элавер с Верхним Лигером, армии открылся завораживающий вид огромной Цебенны, подступы к которой были усеяны редкими белыми кустами крестовника. Шарообразная и лишенная растительности, вершина этой горной цепи знаменовала собой южный рубеж Ареверны, образуя водораздел между Атлантическим океаном и Внутренним морем.

Мародерствовавшие в Арморике, гунны стали источником серьезных неприятностей и в Ареверне. Литорию ежедневно приходилось выслушивать жалобы на них от разъяренных земледельцев и глав поселений. Местные жители – потомки драчливых и непостоянных арвернов, некогда с огромным трудом усмиренных Юлием Цезарем, – не относились к тому сорту людей, которые бы стали смиренно сносить беспричинные грабежи. Большую часть истцов римскому полководцу удалось умиротворить – при помощи извинений, обещаний денежного возмещения и выплат компенсаций из собственного кармана. Тем не менее один случай привел к последствиям сколь незамедлительным, столь и далеко идущим.

Когда армия проходила мимо Авитака, имения сенатора Авита, чья помощь не была востребована Аэцием на время ведения бургундских кампаний, один из слуг возмутился поведением гуннов, беззаботно пустивших лошадей через кусты виноградной лозы. Они, естественно, не обратили на мужчину никакого внимания, но тот, набравшись смелости, продолжал упорствовать в своем гневе, и тогда один из гуннов вытащил из ножен клинок и заколол бунтаря. Квинт тут же сообщил об инциденте Литорию, который лишь пожал плечами.

– Такие вещи случаются, Квинт. Я не могу быть повсюду. – Вручив одному из младших офицеров бурсу с золотыми монетами, он кивнул в сторону имения. – Передай это родным слуги с моими извинениями.

Но то был еще не конец. Примерно через час армию настиг сам сенатор Авит; остановив коня рядом с Литорием, он бросил бурсу на землю:

– Оставь свои деньги себе, комит. Они плохо пахнут. Своих людей я обеспечу сам. – Кипя от злости, он продолжил. – Так-то ты поддерживаешь в войсках дисциплину? Понятно, почему варвары нас презирают.

– Гуннов в узде не всегда удержишь, сенатор, – возразил Литорий, краснея.

– Аэций умеет находить с ними общий язык. Если у тебя с этим проблемы, возможно, нам стоит подумать о смене полководца. Мне нужен тот, кто это сделал.

Литорий обреченно кивнул: условия здесь диктовал не он. Пришлось остановиться на привал, а так как недостатка в свидетелях – как римлян, так и гуннов – не было, убийцу вычислили быстро. Подъехав к варвару, Авит обратился к нему по-гуннски, вероятно, спросил, он ли убил слугу. В ответ сидевший на лошади гунн лишь искривил в надменной улыбке губы.

Внезапно выхватив из ножен меч, spatha , Авит нанес рубящий удар, но гунн успел отклониться, и блуждавшая по его лицу самодовольная улыбка сменилась хмурым взглядом. Поспешно обнажив меч, он отразил второй выпад сенатора. Будучи искусными наездниками, соперники закружили друг вокруг друга, нанося и парируя удары, в то время как расположившиеся поодаль солдаты следили за поединком с нескрываемым восторгом. Вскоре стало понятно, что Авит владеет мечом лучше гунна; на третьей или четвертой минуте боя, сделав ложный выпад, он заставил варвара открыться и резким движением воткнул spatha между ребрами противника. Не успел еще гунн свалиться с лошади в предсмертной агонии, как сенатор, не промолвив ни слова, пришпорил коня и унесся прочь.

Это происшествие заметно оживило Литория; на место нерешительности и инертности пришли невиданная доселе активность и холодный расчет. Он был, казалось, везде: инспектировал, выговаривал, подбадривал. Дисциплина и моральный дух римских солдат, не выдерживавшие никакой критики в Арморике, вновь поднялись на должный уровень; гунны, очевидно, находившиеся под впечатлением продемонстрированной Авитом римской власти, больше беспокойств не причиняли.

Перейдя Цебенну, армия вступила в Провинцию: плодородную, урбанизированную, совершенно римскую. У Немауса повернула на юго-запад, выйдя на ведшую к Нарбо-Мартию большую военную дорогу. В двадцати милях от этого города, когда войско встало лагерем на ночь на северном берегу реки Раурарис, Литорий послал за своим заместителем.

– Завтра, Квинт, отдыхаем, – сказал он, подливая воды в серебряный кубок с вином. – Не потому, что устали, а чтобы дождаться прибытия продовольственных обозов.

– Продовольственных обозов?

– Груженых мукой. Отвечающий за обеспечение кампании префект претория заверил меня, что они уже вышли из государственных амбаров в Виеннской и Первой Нарбонской провинциях и прибудут сюда со дня на день.