Росс Лэйдлоу - Аттила, Бич Божий

– Тебе нужно понаблюдать за поведением животных, Тит. Видел когда-нибудь, как ведут себя коты на улицах? Вожак никогда не идет первым на контакт с остальными, это они перед ним заискивают. Так вот, посылая тебя, я показываю Плацидии, что не признаю ее главенствующего положения. – Пожав плечами, Аэций наградил Тита обезоруживающей улыбкой. – Знаю – все это звучит немного по-детски. Маленькие мальчики бьются за очки. Но игра-то – важная.

Заставив Тита повторить по пунктам то, что тот должен был передать императрице, полководец взмахом руки показал юноше, что он может идти.

– Все верно, отправляйся. Вернешься – доложишь.

Облачившись в лучшую свою форменную одежду – красного цвета тунику с длинными рукавами, короткий плащ, широкий военный пояс и pilleus pannonicus – круглый повседневный головной убор, который носили солдаты всех званий и прикомандированные к армии писари, – Тит отправился в императорский дворец. Огромное прямоугольное строение, с толстыми внешними стенами и защитными башнями, в каждой из которых имелись собственные арочные ворота, скорее походило на крепость, нежели на императорскую резиденцию. У западных ворот Тита остановили двое караульных из дворцового войска. Такие длинные копья, громадные круглые щиты и шлемы с высокими гребнями, наверное, были в обиходе еще во времена Горация Коклеса, который, в составе небольшой группы воинов, не позволил этрускам пройти на Рим по Свайному мосту через Тибр, подумал юноша. Тит протянул им написанный нотарием Аэция от имени самого полководца свиток, в котором говорилось, что податель оного должен быть немедленно удостоен аудиенции у императрицы.

– Тебе нужно разыскать магистра оффиций, – сказал один из схолариев, внимательно изучив документ. – Пройдешь по саду до галереи, расположенной между четырьмя основными зданиями. Тебе – во второе по левой стороне. Спросишь кубикулария. Смотри не заблудись.

Но Тит все же заблудился. Покоренный красотой садового пейзажа с его фонтанами, перголами, цветочными клумбами и скульптурами, юноша решил, что другой возможности побродить по дворцовым аллеям, поражавшим воображение своим великолепием, у него уже, возможно, не будет, а возложенное на него поручение может немного и подождать. Какое-то время спустя, после нескольких бесплодных попыток самостоятельно отыскать нужную тропу среди десятков пешеходных дорожек, огороженных с обеих сторон пышной живой изгородью, Тит уже подумывал обратиться за помощью к одному из садовников, как вдруг услышал довольные вопли – кричали где-то рядом. Любопытство заставило юношу повернуть за угол, где его взору предстало омерзительнейшее зрелище.

В конце аллеи, сидя на корточках в небольшом, обнесенном со всех сторон невысокой стеной, загоне, мальчик лет шести-семи методично, одно за другим, выщипывал перья из яростно бившейся в его руках курицы. Кудахча во все горло, до смерти запуганные птицы – многие из них уже лишились оперенья – суматошно носились по усеянному перьями загону, ударяясь о стены в тщетном стремлении их преодолеть. Мальчик был так поглощен своим делом, что даже не заметил, как через ограду перепрыгнул незнакомец.

– Ах ты, распущенное маленькое чудовище! – закричал Тит. Два больших шага – и он уже был рядом с мальчиком. Вырвав из его рук замученную птицу, Тит перекинул ребенка через колено и отвесил ему пару звонких шлепков.

Извиваясь что есть силы, мальчик завертел головой, пытаясь рассмотреть своего истязателя. На какие-то доли секунды его побелевшее от изумления и ярости лицо напоминало застывшую маску, но затем детское возмущение потоком хлынуло наружу: «Да – как – ты – смеешь – как – ты – смеешь – как – ты – смеешь!» С трудом поймав воздух, он добавил: «Ты пожалеешь, что сделал это». Последние слова мальчик выплюнул с такой злобой, что у Тита возникло нехорошее предчувствие. И тут же ребенок рванулся в сторону и, дотянувшись до висевшего у него на шее свистка, издал пронзительную трель.

Далее события развивались с калейдоскопической быстротой. Из-за живой изгороди, словно получившие сигнал о выступлении актеры, игравшие одну из комедий Теренция, тут же повыскакивали схоларии; некоторые из них уже бежали в направлении птичьего двора.

– Убейте, убейте его! – завизжал мальчик, когда в загон влетели двое стражников. – Он на меня напал!

Прожужжавшее рядом с головой Тита копье с лязгом ударилось о металлическую сетку курятника. Как ни странно, но, едва не попрощавшись с жизнью, юноша лишь успокоился; ему удалось сконцентрироваться и начать действовать быстро и уверенно. В отличие от пограничных полков или мобильных действующих армий, дворцовая стража формировалась за счет тех, кто скорее был фанатично предан императору, нежели отличался выдающимися боевыми качествами. Тит был уверен, что, доведись ему сойтись лицом к лицу с любым из схолариев, перевес окажется на его стороне.

После того как в детстве Тит неудачно упал с лошади, его отец купил раба, бывшего гладиатора, в задачу которого вменялось научить парня искусству самообороны. (За несколько лет до этого гладиаторские школы были закрыты императорским указом, и рынки наводнили бойцы-невольники, поэтому Гай мог выбирать среди самых лучших.) Тит оказался способным учеником; многие часы ежедневной практики в избиении деревянным мечом столба, битвы на шестах, рукопашных боях – все это сделало его настоящим мастером единоборств, заставив позабыть о физическом недостатке. «Давай, шевелись, ты, мешок с костями», – подначивал его во время занятий инструктор, повторяя любимую фразу собственного lanista . В тот день, когда Титу впервые удалось на лету поймать муху, старый гладиатор перестал ее говорить.

Когда стражник выхватил меч и рванулся вперед, Тит правой рукой схватил упавшее на землю копье и сделал обманный выпад. Этот удар схоларий отразил, но, моментально перекинув копье в левую руку, Тит нанес косящий удар по голеням противника. Потеряв равновесие, стражник взмыл в воздух, его щит и шлем полетели в разные стороны. Не давая сопернику опомниться, Тит сильно ткнул тыльной стороной копья в его уже ничем не защищенную голову, и нападавший потерял сознание. Затем, молниеносно вращая копьем над головой, он заставил отступить к задней стене загона еще двух ворвавшихся в курятник стражников. Жестокий удар в пах – и вот один из них уже катается от боли по земле; еще один выпад – и второй хватается за ушибленную руку, лишь взглядом провожая летящий в угол загона меч.

Минус три. Тит обернулся – и понял безнадежность своего положения. Со всех направлений к нему бежали стражники. Шансов на спасение – ноль. Подобрав потерянный первым из поверженных схолариев щит, Тит отступил вглубь курятника. «Заберу с собой на тот свет столько человек, сколько смогу», – подумал юноша.