Михаил Каратеев - Русь и Орда

Находясь в таком настроении, Федор Андреевич, — едва лишь услышал, что Дмитрий поднимается на татар, — сразу решил, что пришло время и ему послужить Руси.

«То еще и лучше, что меня не звали, — думал он. — Сам приду, по своей доброй воле и стану о бок с братьями, чтобы никто не сказал, что в грозный для Руси час Звенигородский князь оставался почивать в своей вотчине, хотя и мог. А на Ягайлу — тьфу!»

Наскоро собрав ополчение из двух тысяч воев, он тотчас же выступил в поход, наказав старшему сыну своему Александру не мешкая собрать еще столько и вести их, следом за ним, на реку Пьяну.

Второго августа, пополудни, князь Федор со своим полком благополучно прибыл на мордовский рубеж, к месту расположения русского войска и был немало удивлен тем, что здесь увидел: на огромной поляне, с трех сторон окруженной лесом, а сзади омываемой рекой, в беспорядке было разбросано множество шалашей и шатров; возле них дымились костры, а в промежутках стояли телеги с грудами наваленного на них оружия и доспехов. День был знойный, — полуголые люди бродили меж шатрами, спали, растянувшись в тени деревьев, или, сидя кучками в холодке, бражничали и орали песни; река и берег были полны купающимися, — там стояли такой крик и гогот, что подъезжая к лагерю, Федор Андреевич услышал их за много верст. Все это весьма мало походило на воинскую стоянку, а скорее напоминало табор мирных кочевников, менее всего помышляющих о возможной встрече с противником.

«Ну и дела, — брезгливо подумал князь Федор. — Не ждал я увидеть такое в войске у князя Дмитрея! Ведь ежели налетят татары, тут никто и оружия своего сыскать не успеет, как всех посекут. Хоть бы уж стан свой поставили на том берегу, под защитой реки, а то нет, вылезли на вражью сторону да и поразомлели, ровно свиньи в болоте!»

Между тем к голове звенигородского отряда, остановившегося на берегу реки, начали отовсюду стекаться любопытные, пошли обычные приветствия и расспросы. Предоставив отвечать на них своим дружинникам, Федор Андреевич спросил у одного из подошедших боярских детей — где стоит шатер великого князя Дмитрия?

— Князя великого Дмитрея Ивановича с нами нету, — ответил боярский сын. — Он еще из Нижнего воротился в Москву. А набольшими воеводами у нас князь Иван Дмитриевич Суждальский да родич его князь Семен Михайлович.

— Стало быть, это не московская рать тут стоит? — с облегчением спросил князь Федор.

— Вестимо, нет! Рать это суждальско-нижегородская, да еще с нами полки: владимирский, переяславский, юрьевский да муромский. Сила такая, что небось на три Арапши хватит, не то что на одного, — хвастливо добавил боярский сын, бывший уже в заметном подпитии. — А Москве тут и делать неча!

— Так вы, значит, не на Мамая вышли?

— Нет, княже. Мы тут поставлены заслоном против царевича Арапши. Он со своею ордой ныне сбирался напасть на Нижний, да, видно, прознавши про нашу силу, поджал хвост. А Мамай что? Дай срок, мы и Мамаю себя покажем!

— Ну, добро, — промолвил Федор Андреевич, досадуя на себя за то, что, не проверив полученных слухов, пришел сюда по пустому делу, — доколе еще ты покажешь себя Мамаю, покажи-ка мне шатер князя Ивана Дмитриевича.

— Шатер показать недолго, только князя Ивана Дмитриевича в сей час нету: он, с самого ранья, выехал со своими боярами на олений гон. Тута оленей пропасть, но близко к стану их, вестимо, пораспужали, надобно теперь отъезжать подале. Должно, к вечеру ловцы воротятся.

— Так… А кто же тут покуда за старшого?

— Князь Семен Михайлович. К нему, коли хочешь, сведу.

— Сведи, будь ласков.

В шатре у князя Семена дым стоял коромыслом: тут шла веселая пирушка. Сам хозяин и с ним человек десять бояр и воевод сидели на скамьях и чурбаках вокруг уставленного яствами и питиями стола и, видимо, давно предавались чревоугодию: почти все были без кафтанов, лица у многих побагровели, разговор то и дело прерывался раскатами пьяного смеха; вокруг стола, на полу, всюду валялись обглоданные кости и пустые баклаги.

На вошедшего князя Федора сперва никто не обратил внимания, и только когда он подошел вплотную к столу, все разом смолкли и с удивлением уставились на его богатырскую фигуру.

— Хлеб да соль, — промолвил Федор Андреевич. — Жалею, что помешал вашему веселию: надобно мне видеть князя Семена Михайловича.

— Вот я сам, — отозвался коренастый человек лет сорока, с холеной рыжей бородой, сидевший напротив входа. — А ты что, гонцом ко мне, что ли? От кого?

— Нешто так уже я похож на гонца?

— Клянусь Богом, не похож нимало! А коли ты не гонец, то, должно быть, сам Святогор [308] Святогор — былинный великан-богатырь, погрузившийся в землю при попытке поднять непомерную тяжесть. , вставший из земли, чтобы помочь нам побить татар!

— Теперь ты угадал наполовину, — усмехнулся князь Федор. — Я и вправду пришел помочь вам побить татар. Только не Святогор я, а князь Федор Звенигородский.

— Князь Федор Андреевич?! Из Литвы? — воскликнул удивленный Семен Михайлович. — Не обессудь, для Бога, никогда прежде не доводилось мне тебя видеть, потому и не признал. А слыхал о тебе немало. Какая же судьба привела тебя в этот край и как ты нашел наш стан?

— Принесли нам весть, будто по призыву Московского великого князя вся Русь ныне сбирается здесь, чтобы ударить на Орду. Ну, пришел и я, со своим полком, да вот вижу тут совсем иное. А стан ваш найти немудрено: такой в нем крик стоит, что за десяток верст слыхать.

— А мы ни от кого и не таимся! Не как тати ночные, а как честные воины стали мы здесь, чтобы не допустить в русские земли разбойника Арапшу. И что ни больше будем шуметь, сильнее он нас станет бояться! Вот он хотя и не шумит, а мы небось всё о нем знаем: стоит он ныне на Волчьих Водах, верст будет полтораста отсюда, а дальше ни-ни! Потому от скуки и коротаем время как можем… Да ты, сделай милость, садись вот сюда, — захлопотал князь Семен, расчищая гостю место рядом с собой. — Откушай и повеселись с нами, за трапезой и побеседуем!

— Благодарствую, княже, как-нибудь иным разом. А сейчас мне недосуг: люди мои стоят еще на походе и ждут, что я им скажу.

— Сегодня воскресенье, день праздничный, — заплетающимся языком сказал один из сидевших за столом. — Сам Господь назначил его для отдыха и для веселия. А люди что? Прикажи им такоже пить да веселиться!

— Так вот, Семен Михайлович, — продолжал князь Федор, даже не взглянув на того, кто это сказал, — привел я с собою две тысячи воев, а следом за мною сын мой ведет еще столько. И ты мне толком скажи: коли все же думаете вы биться с Арапшой, я с вами останусь и пособлю. А коли нет, поведу своих людей в обрат.

— Вестимо, с Арапшой будем биться! Ежели он сюда не придет, мы на него невдолге и сами ударим. А за то, что хочешь ты с нами послужить Руси, спаси тебя Христос, княже!