Сергей Мильшин - Волхв

Старик решил пропустить преследователя. Или преследователей? До его слуха долетел легкий шепоток. Разговаривали. Значит, не один. По следам тележным идут, выродки. Застучал дятел почти над головой, да так резко и неожиданно, что Несмеян вздрогнул. «Ага, а вы, ребятки, настороженные, да прячась от всех, наверное, тоже испугались, да покрепче моего». Он выждал пару мгновений, вдохнул глубоко и, шагая с носка — бесшумно, выскочил из-за валуна. Две пригнувшиеся спины замерли в двух шагах. Варяги, задирая головы, шарили глазами по кронам деревьев. Несмеян молча ткнул ближайшего в бок ножом и, оттолкнув согнувшееся тело, бросился ко второму. Но тут нахрапом взять не вышло — опытный боец попался. Он в доли мига успел подскочить к старику и одним точным ударом приложиться к челюсти Несмеяна. Старик гагнул от неожиданности и, задрав ноги, улетел спиной на корни. Грохнувшись всем весом о жесткую подстилку, он на мгновение потерял ориентацию и, похоже даже сознание вышибло: крепок оказался удар для старого. А пришел в себя Несмеян от того, что кто-то тяжелый и вонючий потом и чесноком упал сверху и вцепился стальными тисками в горло.

Он напряг все силы и попытался приподнять насевшего варяга. Где там! Такого здорового он и в молодости, когда был не в пример сильнее и ловчее, не смог бы скинуть, а сейчас и подавно. В глазах налилось темного, поплыли сизые круги. Из последних сил, вдруг вспомнив детский не совсем честный прием, применяемый очень редко, только когда враг сильней и побеждает, а на кону не просто победа в кулачном бою, а жизнь, он подтянул колено между ног варяга и как мог резко вдарил ему в пах. И сразу понял, что попал. Руки врага ослабли, он задохнулся и начал валиться на бок. Несмеян сорвал его еще пытающиеся цепляться пальцы с шеи и, повернувшись, скинул воина с себя. Тот свернулся калачом, натянул шею, перекосив рот и выпучив глаза. Старик нащупал в корнях выпавший нож и, кое-как упершись рукой в камни, воткнул его другой в туго лопнувшее горло врага. Он булькнул и, вытянувшись на буграх, ухватился ладонью за рану, ноги заскребли по тропинке. Но кровь уже заливала лишайники, растекалась в узловатых сплетениях корней. Варяг был мертв, только его мозг еще не знал об этом. Дождавшись, пока тело перестанет дергаться, дед с трудом поднялся. Еще саднило придавленное горло, стучало, как загнанное, слабое сердце, кашлялось и плыли бледные полосы по сосновым и еловым стволам. Несмеян навалился на камень, сполз вниз и долго сидел, восстанавливая дыхание. Сердце щемило. Он поморщился и прижал грудь рукой. Два врага неподвижно скорчились на залитой кровью тропинке. Шумел лес, и в его звуках уже не ощущалось опасности. Снова застучал дятел над головой. Старик приподнял голову и, прищурившись, углядел нарядную птицу на сосне. «Благодарю тебя, Тарх Перунович».

И почти сразу отлегло.

Старик устало оттолкнулся спиной от валуна и поднялся. Пошатываясь, сделал пару шагов и склонился над первым врагом. Лицо молодое, только-только жидкая бородка отросла. Башмаки остроносые кожаные, с двойной подошвой — горожанин. Простая посконная* рубаха, небогатый, скорее всего из прислуги. На груди в распахнувшийся вырез рубахи вывалился крест с новым богом, распятым на нем. «Как же можно носить на теле образ страдающего человека? Он же из тебя силу пьет через свое мучение. Вот и выпил. Нет, никогда не видел, как и второго — здорового, матерого варяга в мягких узорчатых сапогах с перевязью. На боку короткий меч, хорошо, что не успел достать. Под вышитой золотой нитью дорогой рубахой кольчужка — иди он позади, а не тот из прислуги, — ножом бы ничего не сделал. Повезло. Воин. Из дружины князя, похоже. На шее только ладанка. Не идейный, значит. Так, деньгу заработать приехал в наши края. Варяг — он и есть варяг, без роду и племени. Где платят, там и родина. Оба не наши. Пришлые. Ну, видать, так на вашем роду написано».

Старик ухватил первого врага под мышки и приподнял. Попятился, вышел к крайним валунам и затащил тело за камень, чтобы воргу* кости не поганили. Хотя, здесь в глуши день-два — от них и костей не останется, все лесные жители погрызут, растащат. На это Несмеян и рассчитывал. «Если в городе и хватятся пропавших, то уже не найдут. Поди, и в какой стороне искать-то не ведают. Мы же никому не говорили, куда пойдем. Из села выехали, будто в город, а потом уж свернули. Как же они нас вычислили? Не иначе, направление знают и на тропе где-нибудь в кустах сидят. Плохо дело, надо старику сообщить». Дед затащил под камень второе тело, наклонился и снял с пояса меч: «Внуку трофей, пригодится». Распрямился, отирая пот со лба. Прислушался. Тихо. Обычные звуки наполняли лес. По дереву пронесся рывком поползень, остановился. Увидел человека, смешно повертел серой головкой, разглядывая его через черную полоску, забежавшую на глаз-пуговку. И побежал дальше по стволу, куда-то вверх по своим делам.

Старик подкинул в руке меч и провел по поверхности ножен пальцем. Кожа ощутила холод хорошо выделанной бычьей шкуры. Железные бляхи крепились лишь у основания и на самом конце. Он вытянул меч. Харалужский клинок! Голомня засеребрилась, заиграла в ровном свете подлеска волнистым узором — елочкой. «Вот это меч!», — восхитился дед. — Дорогой внуку подарок будет. Для верности он щелкнул ногтем по гибкой голомни*. Долгий ровный звон подтвердил его вывод. Старик довольно улыбнулся и кинул оружие обратно в ножны. Затем развязал пояс и пропустил его через кольцо ножен. Подвязав меч, он еще раз придирчиво оглядел место сражения и, оставшись удовлетворенным, зашагал по тропе, по пути с удовольствием замечая, что следов телеги почти не видно. А пройдет ночь их и вообще не останется.

Гор ожидал в тенечке, спрятавшись в густой еловой поросли. Увидев деда, он с улыбкой вышел из леса, ведя Труденя в поводу. Старик устало присел на телегу:

— Молодец, — нашел он силы похвалить внука. — Правильно сделал, что сховался. Шли за нами.

Внук скинул улыбку:

— Кто?

— Ведомо, кто, недруги наши. Варяги. Не дает им покоя капище Белбога. Все дорогу отыскать пытаются.

— А ты их..?

— Да, — старик опустил голову.

— И что мы им, православные, сделали, что они за нами, как за ворогами охотятся?

Старик хмыкнул:

— А ты слышал, что теперь они себя тоже православными называют.

— Как так? — не понял Горий. — Это ведь мы мир богов наших — Правь — славим, а не они?

— А христиане говорят, что, мол, они Христа своего правильно славят, оттого тоже православные.

— Ну, дают. Как же это можно нашу Правь переиначивать.

— Можно, внучок, можно. Тем у кого ни чести, ни рода нет, кто от своих богов и предков отказался, им все можно… Потому как темные потерянные души у них.