Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том II

Впереди показались белые плащи. Тамплиеры! Усама громко и жизнерадостно расхохотался. Что может быть лучше, чем бой с друзьями-тамплиерами посреди ночной пустыни! Усама выхватил саблю и весело поскакал прямо в гущу друзей-врагов.

Через два года после того памятного посещения Иерусалима умер покровитель Усамы эмир Муин ад-Дин. Положение ибн Мункыза в Дамаске сразу же осложнилось. Не то что бы он впал в немилость, но роли уже никакой не играл и смотрели на него весьма косо. Заигрывания с тамплиерами у многих в Дамаске, мягко говоря, не вызывали восторга. Все, конечно, понимали, что главный их враг — Зенги и для противодействия ему хороши все средства, но старались на всякий случай сторониться тех, кто работал над созданием коалиции с тамплиерами. Сторонились не очень демонстративно — авторитет покойного эмира многим запечатывал уста, но эмир умер, и при встрече с Усамой почти все его вчерашние друзья начали переходить на другую стороны улицы. Впрочем, идею союза с крестоносцами Дамаск не отверг полностью, но занял выжидательную позицию, и Усама, символ этого союза, стал, во всяком случае, пока, весьма неудобен.

Усама ибн Мункыз очень любил Дамаск и не имел иных намерений, кроме как служить родному городу, но, оставаясь в его стенах, он сейчас ничем не мог послужить Дамаску. Тогда он решил отправиться в Каир. Фатимидский халифат был очень серьёзным игроком на шахматной доске восточного Средиземноморья, заручиться поддержкой такого мощного партнёра было бы очень выгодно, но вот беда — Каир склонялся скорее на сторону Алеппо, чем Дамаска. Не слишком явно и не открыто, но всё же. Эти-то проблемы и намеревался порешать в Каире Усама ибн Мункыз. Ему и в голову не приходило, что он застрянет в Египте на долгие 10 лет.

Без Усамы хлынул в Палестину второй крестовый поход. Когда он узнал, что крестоносцы под предводительством короля Франции Людовика осадили его родной Дамаск, он сначала не поверил своим ушам. Потом пришёл в неописуемое бешенство. Потом успокоился и начал думать.

Так-так. Весь мир знает, чем было вызвано второе нашествие крестоносцев на Восток — Зенги Кровавый сожрал графство Эдесское. Крестоносцы шли для того, чтобы вернуть графство и вот вдруг, не приближаясь к Эдессе, они почему-то устремились на Дамаск. Ай да Зенги! Молодец, хорошо поработал. Только слепец не увидит теперь, что стоит за изменением направления крестового похода — сговор между эмирами и баронами Северной Сирии. Баронам Антиохии наплевать на Иерусалим, точно так же как эмирам Алеппо наплевать на Дамаск. У них на севере свой баланс интересов, своё равновесие сил. Франки Антиохии уже смирились с потерей Эдессы — лишь бы их не трогали. Они обо всём договорились с Зенги. И тут, как снег на голову, совершенно не нужный антиохийским франкам крестовый поход, грозящий нарушить хрупкое равновесие сил в Северной Сирии. Для Зенги крестовый поход — большая проблема, а для князя Антиохии Боэмунда — тоже не решение проблем. Западные крестоносцы, как всегда, перебьют все горшки и исчезнут, а Зенги с Боэмундом будут вынуждены ещё очень долго собирать черепки. И вот эти двое нашли выход — пропустить крестовый поход через себя на юг, натравив его на Дамаск, точнее — стравив естественных союзников — Дамаск и Иерусалим. А король Франции Людовик позволил сделать из себя дурачка, да и не удивительно. Откуда Людовику знать, какую роль играет Дамаск в делах Востока? Но тамплиеры! Неужели они не объяснили королю, что он совершает гибельную ошибку, нападая на своего единственного восточного союзника — Дамаск? Значит, антиохийское влияние на Людовика оказалось сильнее тамплиерского. Это козни Зенги. Вот уж не думал, что у Кровавого есть ещё и мозги.

Потом Усама узнал, что крестоносцы не смогли взять Дамаск и теперь говорят, что осада закончилась неудачей из-за предательства тамплиеров. Бред пьяного факира. Усама теперь искренне сочувствовал своим друзьям-храмовникам. Они, должно быть, и правда не слишком усердствовали во время осады дружественного Дамаска, но они никого не предавали. Крестоносцев предали антиохийцы, снюхавшись с Зенги, и надо же им теперь кого-то обвинять в предательстве. Тамплиерам не позавидуешь, но Дамаск устоял, не доставшись ни Людовику, ни Зенги. А это — главное.

Жизнь Усамы в Каире была роскошна и тягостна, полна всевозможных развлечений и невыносимо скучна. Как мог он радоваться красоте танцовщиц, если дело не двигалось? Каир не шёл на союз с Дамаском, хотя и не отвергал этого союза. В Каире нечего было делать, но и покидать его было нельзя. Усама занимался тем, что укреплял свои позиции при дворе халифа, не вполне, впрочем, понимая, как это ему может пригодиться.

А Зенги так и не вошёл в Дамаск! Кровавый сдох! Но в Дамаск вошёл сын Зенги — Нур ад-Дин. Душа Усамы похолодела при этом известии. Его Дамаска больше нет. Но, может быть, на самом деле всё не так уж мрачно? Ведь Дамаск стоит. Он никуда не делся. А про Нур ад-Дина говорят много хорошего, он совсем не похож на своего безумного папашу.

Усаме вдруг так невыносимо захотелось в Дамаск, что, казалось, он сейчас встанет, и, в чём есть, пойдёт на родину пешком. Но кто он такой для нового повелителя Дамаска? Никто — в лучшем случае, а в худшем — заклятый враг его отца. Хорошо бы чем-то уравновесить это неприятное обстоятельство. Но чем? С чем он явится к Нур ад-Дину?

И вот тут произошло нечто весьма интересное. Источник из ближайшего окружения халифа сообщил, что при дворе созрел заговор. Фаворит халифа Насреддин решил сам сесть на трон. Усама не любил Насреддина. Не отличавшийся ни умом, ни храбростью, ни талантом правителя, фаворит компенсировал эти недостатки лишь напыщенностью и важностью. Одно слово — индюк. Но нельзя ли извлечь выгоду из этого заговора, обратив слабые стороны претендента на престол в свою пользу? Что если попытаться склонить его к союзу с Дамаском уже сейчас, пока он ещё не обладает реальной силой? Заговорщики сговорчивы. Конечно, если Насреддин станет халифом, он может и забыть про обещание, данное Усаме, но не резон ему будет забывать. Власть узурпатора первое время не отличается устойчивостью, любой, кто сел на трон в результате переворота, начинает искать новые опоры для своей власти, поскольку союзы, на которые опирался старый правитель, не только ненадёжны, но и опасны. И тут Насреддину весьма полезен будет Усама, предлагающий союз с Дамаском. Правда, с родным городом ибн Мункыз сам теперь не имеет никакой связи, но зачем об этом знать Насреддину? К тому же власть Нур ад-Дина в Дамаске тоже новая, неустойчивая и так же нуждается в новых опорах. И тут ко двору Нур ад-Дин является Усама — не забытым ничтожеством, не врагом отца, а связующим звеном между халифом и атабеком. Хорошо Дамаску, хорошо Каиру, хорошо Усаме — радость на полмира. Так красиво придумал, что даже стихами заговорил.