Бенджамин Дизраэли - Алрой

Вроде бы нечем удивить базар багдадский, а все же можно встретить и там явление редкое. Необычная процессия движется вдоль бесконечных улиц-прилавков. Возглавляют ее двое слуг — мальчики в яркой красной одежде. У одного в руках бархатная сумка, другой несет скрепленный металлическими застежками фолиант в богатом переплете. Замыкают шествие четверо вооруженных стражников. Между слугами и охраной, восседая на белоснежном муле, едет роскошно одетый знатный господин. На вид средних лет, по-мужски красив. Темные большие глаза, орлиный нос, высокий лоб, некрупный рот, полные красные губы, белые ровные зубы, черная борода, кудри, усы. Казалось, природа красивого зверя потеснила человеческое в этом лице. Но проницательный взгляд его умных глаз заставлял думать иначе. На голове наездника алый тюрбан, на теле шитая серебром рубаха белого дамасского шелка, золотые нити щедро вплетены в турецкий шарф, бриллианты и рубины сверкают на рукояти и ножнах кинжала, самоцветные кольца на пальцах, жемчужины в ушах.

«Кто этот господин?» — шепотом спросил покупатель из Египта у купца, чей товар он разглядывал.

«Это сам Хонайн!» — ответил купец.

«И кто же он? Сын халифа?» — продолжил египтянин.

«Бери выше, это врач халифа!»

Белый мул остановился против прилавка, у которого велась беседа. Мальчики-слуги встали по обе стороны от хозяина, стражники сдерживали толпу любопытных.

«Почтенный купец,» — заговорил господин Хонайн голосом сладким, как звук флейты, и улыбался при этом почтительно и снисходительно одновременно, — «привез ли ты вещи, которые я желал?»

«Бог велик, а Магомет Пророк его на земле», — сказал купец (а это был Али), — «Мне удалось добыть желаемое тобой. В Алеппо, у проклятого гяура я сторговал эти греческие манускрипты, мой господин.»

«Отлично!» — воскликнул Хонайн, — «и какова их стоимость?»

«Неверный потребовал с меня пятьсот драхм!» — выпалил Али.

«Ибрагим, проследи, чтобы купец получил тысячу», — распорядился Хонайн.

«Премного благодарен, господин Хонайн!» — взвизгнул Али.

Врач халифа свысока кивнул в ответ.

«Продолжим путь, мальчики, в чем задержка? Ибрагим, позаботься, чтобы дорога была свободна. Что за волнение там?»

Толпа гудела. Чьи-то руки вытолкнули вперед юношу. Он выглядел изможденным, но упрямо сопротивлялся своим утеснителям.

«Кади, кади, волоките его к кади, пусть кади вершит суд!» — вопил один из толпы, ни кто иной, как Абдалла.

«Благородный господин!» — вскричал юноша, которому удалось высвободиться из жадных до правосудия рук, — «Я невиновен и оскорблен! Молю о помощи!» Он ухватился за полу одежды Хонайна.

«К кади его, к кади!» — продолжал свое Абдалла, — «Этот вор украл у меня кольцо, свадебный подарок верной моей супруги Фатимы!»

Юноша цепко держался за край платья Хонайна — так потерпевший кораблекрушение не выпускает из рук спасительный обломок мачты. Он обессилил от борьбы и с надеждой и мольбой смотрел в глаза вельможи.

«Тихо!» — провозгласил Хонайн, — «Толпа — не судья. Я разберу это дело.»

«Слушайте все, слушайте господина Хонайна!» — раздались голоса в толпе.

«Говори, крикун, в чем состоит твоя жалоба?» — обратился Хонайн к Абдалле.

«О, господин Хонайн! Я слуга твоего покорного слуги Али. Угождая ему, я усердствую порой и для тебя. Этот воришка, нищий, украл кольцо, пока я дремал, сидя в кофейне, и это могут доказать мои свидетели. Изумруд в кольце дорог сказочно, но для меня он бесценен, как дар Фатимы, и ни за какие сокровища я не уступлю кольца. Три честных человека подтвердят, как этот нищий, подавая мне кофе и, заметив, что я сплю, стянул кольцо с пальца моего и надел на свой. Битье палками по пяткам заставит его вернуть покражу.»

«Абдалла не только верный мой слуга, он побывал со мной в Мекке, совершил хадж, он хаджи!» — дабавил весу словам Абдаллы хозяин его Али.

«Твоя очередь говорить, юноша.» — сказал Хонайн.

«Он плут, лжет, как все лакеи лгут!»

«Прошу быть кратким.» — прервал Хонайн.

«Негодяй, это меня ты называешь лакеем?» — возопил Абдалла, — «О, господин Хонайн! Я хаджи, я совершил паломничество в Мекку. Клянусь гробом Магомета, этот вор — еврей!»

Врач халифа слегка побледнел, закусил губу. Он готов был раскаяться в неосмотрительности: вступиться за иудея при всем честном народе! Но отступать поздно, и юношу жалко. И он спросил, откуда у того кольцо.

«Я получил кольцо от учителя, как знак благословенья на паломничество, которое еще не завершил. Есть некто в мире, кому готов отдать его, но человека этого пока не встретил. Нет у меня иного свидетеля, кроме правды. Я одинок и без друзей, но я не нищий и никогда не стану им. Немыслимые тяготы пути исчерпали силы и пошатнули дух. Я искал в кофейне угол, скрытый от глаз, чтобы забыться, возможно, умереть. А тут этот лакей — новая каверза судьбы. Не дано рабскому его уму понять, что для меня кольцо дороже жизни самой!»

«Покажи украшение.»

Юноша протянул Хонайну кольцо. Тот взял, ощутил биение пульса в дрожащей руке.

«О, моя Фатима!» — заголосил Абдалла.

«Позвать сюда ювелира!» — приказал вельможа.

Ожидая ювелира, Хонайн внимательно разглядывал красивый предмет, пытаясь разгадать секрет его значимости для юноши.

Подошел ювелир, поклонился Хонайну.

«Оцени эту вещь», — тихо промолвил Хонайн.

Мастер взял кольцо, придирчиво рассмотрел его на свет, ощупал пальцами, попробовал языком, повертел так и сяк и, наконец, изрек: «Не меньше тысячи драхм цена ему.»

«Готов ли ты уступить мне эту вещь за такую цену?» — спросил Хонайн Абдаллу.

«О, да!» — сорвался с уст Абдаллы мгновенный ответ прежде, чем он успел подумать, и глаза его загорелись.

«А ты, незадачливый паломник, если тяжба решится в твою пользу, возьмешь за кольцо двойную цену?»

«Мой господин, я говорю чистую правду. Я не могу расстаться с кольцом. Даже за дворец халифа!»

«Итак, на сей раз справедливость торжествует!» — ликуя, воскликнул Хонайн, — «Юноша, вещь принадлежит тебе. А ты, жадный лгун и негодяй», — продолжил вельможа, повернувшись к Абдалле, — «Получишь то, что прочил оклеветанному тобой. Ибрагим, побеспокойся, чтобы пятьсот палочных ударов по пяткам достались ему сполна. Ты же больше не одинок», — вновь обратился Хонайн к юноше, — «И у тебя есть друзья. Следуй за мной в мой дворец.»

Большой сводчатый зал впечатлял совершенством архитектурных пропорций и форм. Потолок, украшенный лепниной и тысячей серебряных звезд, покоился на изумительно стройных колоннах, отделанных белым и зеленым мрамором. Тех же тонов орнаменты мозаики расцвечивали пол. В центре зала из порфировой чаши бил фонтан. Среди великолепия этого богатства стоял изящный диван, принявший в мягчайшую свою глубину тело восседавшего на нем хозяина.