Николай Лузан - Призрак Перл-Харбора. Тайная война

Пашков оторопело уставился на него.

— Не смотри на меня так, Леонид Федорович, я в своем уме.

— Всего за месяц? Но это же…

— Месяц и ни дня больше! Приказ Лаврентия Павловича, — отрезал Гоглидзе и нетерпящим возражений тоном потребовал: — Операция требует строжайшей секретности, и потому никаких записей! В управлении о ней знают три человека: я, а теперь и вы. В Харбине — резидент и то вряд ли в полном объеме. Так что, Дима, день на подготовку и — в Харбин. Детали согласуешь на месте с Дервишем. Вопросы?

— Как с резидентурой взаимодействовать? Она же нам не подчиняется, — спросил Гордеев.

— В ближайшие часы вопрос будет решен. Будет шифровка из Москвы, а пока не теряй время и займись «окном» на границе.

Пашков замялся и мрачно обронил:

— Сергей Арсеньевич, но после захвата группы Мацумото — Цоя оно засвечено.

— Черт! Как не вовремя! — в сердцах воскликнул Гоглидзе.

Гордеев бросил взгляд на Пашкова, тот пожал плечами и предложил:

— Товарищ комиссар, а если проводку провести на другом участке?

— Да! Леонид Федорович, срочно свяжись с нашими во Владивостоке, пусть готовят канал для Дмитрия. От них до Харбина рукой подать, — принял решение Гоглидзе и, заканчивая совещание, напомнил: — Дмитрий, у тебя всего день на подготовку!

— Уложусь, Сергей Арсеньевич, — заверил он.

В четверг, ранним утром, на борту военного самолета Гордеев вылетел к границе и через два часа приземлился на полевом аэродроме близ Уссурийска. Там его встречали начальник разведотдела погранокруга и заместитель начальника районного отделения НКВД из поселка Пограничный. Наскоро перекусив в летной столовой, они выехали к границе с Маньчжурией.

Осенняя распутица расквасила дорогу, а армейские грузовики превратили ее в густо сбитую сметану, в которой райотделовский «козлик» то и дело садился на брюхо. Промокнув до нитки и по уши в грязи, они лишь к сумеркам добрались до заставы. После короткого отдыха, с наступлением ночи, Гордеев в сопровождении начальника заставы и начальника разведотдела отправился к «окну» на границе. За спиной Дмитрия, в рюкзаке, лежали добротное кожаное пальто, шевиотовый костюм и модные ботинки — будущий гардероб представителя фармацевтической фирмы «Сун Тайхан» в Северо-Восточной Маньчжурии.

Погода для перехода выдалась подходящая — на небе не было ни просвета, а усилившийся ветер скрадывал шаги. Дмитрий старался не отстать от капитана-пограничника. Тот, как кошка, неслышно ступал по земле и уверенно находил тропу в зарослях кустарника. На переходе, у ручья, перед ними возникли двое — один присоединился к ним.

— Проводник, — коротко представил его капитан-пограничник; и больше — ни слова.

Через сотню метров они наткнулись на колючее ограждение и залегли. Потянулись минуты томительного ожидания. Дмитрий до рези в глазах всматривался в кромешную тьму, пытаясь заметить условный сигнал. Первым его увидел проводник и спросил:

— Товарищ капитан, видели?

— Видел, — подтвердил тот.

— Пора, Дима. Желаю удачи! — поторопил полковник-разведчик и порывисто пожал руку.

Гордеев вслед за проводником проскользнул под колючее ограждение, и дальше короткими перебежками они стали пробираться к месту встречи с китайскими подпольщиками. Заросли кустарника остались позади, под ногами зашуршала галька — то был ручей, где-то тут их должны были ждать. Проводник перевел дыхание и, приложив ладони ко рту, трижды ухнул филином. В ответ, слева, ответил посвист рябчика, потом треснула ветка, и перед ними, словно из воздуха, появились двое — обменялись паролями. Дальнейший путь к железнодорожной станции Дмитрий продолжил с новым проводником.

Шли они всю оставшуюся ночь, стороной обходили редкие стоянки заготовителей и останавливались на короткое время, чтобы перевести дыхание. Перед рассветом выбрались к окраине поселка. Здесь Дмитрий расстался с проводником. Спустя несколько минут на улицу уверенной походкой вышел сын белогвардейского офицера, представитель компании «Сун Тайхан» Дмитрий Извольский.

К утру северный ветер сменился на южный и зарядил моросящий дождь. Дмитрий с сожалением вспомнил о брезентовом плаще и добротных яловых сапогах, оставшихся в болоте. Кожаное пальто не спасало от непогоды, костюм напитался влагой, а ботинки быстро отсырели. Спасаясь от ветра и дождя, он, добравшись до вокзала, нашел свободное место в зале ожидания и, прислонившись к стене, в изнеможении закрыл глаза. Озноб вскоре прошел, вместе с ним спало напряжение, которое не оставляло его с той самой минуты, когда за спиной осталась граница. Отогревшись, Дмитрий с любопытством осмотрелся по сторонам.

С тех пор, когда он последний раз был в Маньчжурии, в ней многое изменилось. Реже стала звучать русская речь, в глаза бросалось обилие армейских мундиров. Русские работники КВЖД, купцы и промышленники потянулись в Харбин, подальше от границы, где с каждым днем все больше свирепствовала японская жандармерия и бесчинствовали банды атамана Семенова. И на этой богом забытой станции их почти не осталось. В зале находились в основном корейцы и китайцы. Их тонкие голоса напоминали Дмитрию птичий базар, в какой-то момент в этом гаме послышались тревожные нотки.

В двери возник патруль: японец и двое русских. Они прошли в центр зала ожидания и рыскающими взглядами зашарили по пассажирам. Дмитрий ощутил холодок между лопаток, рука скользнула в карман пальто и нащупала пистолет. Тут с улицы донесся сиплый свисток паровоза, толпа загомонила и, подхватив его, вынесла на перрон.

Из густого тумана, подсвечивая подслеповатым прожектором, появился старенький, еще времен Русско-японской войны, локомотив. Выпустив облако пара, он на удивление резво протащил десяток ветхих вагонов и остановился перед перроном. А дальше началось невообразимое — станция взорвалась: из всех щелей — зала ожидания, вокзальной конторы и товарного двора — повалил люд. У последних вагонов началась дикая давка — китайцы и корейцы штурмом брали себе места. Дмитрий протиснулся к голове поезда, здесь посадка проходила более чинно. Проводник-китаец суетливо протер поручни и согнулся в поклоне перед японским офицером-пограничником. Тот смерил его презрительным взглядом и, не заметив поданной руки, поднялся по ступенькам в тамбур, вслед за ним проплыл огромный чемодан, а затем дружной гурьбой повалили солдаты, потом настал черед чиновников и коммерсантов.

Дмитрий оказался в одном купе с двумя военными японцами и каким-то русским. Японцы по-хозяйски заняли нижние полки, а ему и старожилу КВЖД Алексею Ивановичу Никитину пришлось довольствоваться верхними. Сожалеть о таком соседстве он не стал; не успела улечься суета в вагоне, как в коридоре появился патруль, и началась проверка документов. В их купе полицейские не решились сунуть нос, суровый вид японцев отбил всякую охоту задавать лишние вопросы.