Николай Лузан - Призрак Перл-Харбора. Тайная война

— Борис, ты что-то не с того начинаешь!

— Понял, — быстро нашелся тот, метнулся на кухню и возвратился с бутылкой «Столичной».

— Другое дело, — одобрительно отозвался Поскребышев и распорядился: — Наливай!

И когда рюмки наполнились до краев, произнес тост:

— За нашу будущую и за твою сегодняшнюю победу, Иван!

— За победу! — дружно поддержали его.

У Плакидина запершило в горле, а на глаза навернулись слезы. Он снова был среди своих, и то отупляющее чувство безысходности, недавно владевшее им, исчезло. Он испытывал глубокую благодарность к Поскребышеву, который, находясь у вершины власти, остался верен старой фронтовой дружбе, родившейся двадцать лет назад. Потом они поднимали тосты за Родину, Сталина, друзей, и Ивану хотелось, чтобы вечеру не было конца. Поскребышев понимал, какие он испытывал чувства, но время поджимало, и деликатно посмотрел на часы. Пономарев понял намек и вышел в соседнюю комнату. Они остались одни. Поскребышев испытующим взглядом посмотрел на старого друга и спросил:

— Иван, что произошло с Саном?

— Несчастный случай, дорожная авария, — коротко обронил Плакидин.

— Авария?

— Гололедица. Машину занесло, и ему не удалось выплыть.

— Надеюсь, вместе с ним утонула и тайна? — многозначительно произнес Поскребышев.

— Да, он унес ее навсегда.

— Остался только ты.

«Что ты этим хочешь сказать? К чему эта встреча? Новая игра, в которой я стану разменной монетой между НКВД и Особым сектором ЦК?» — в голове Ивана вихрем пронеслись мысли. Но на непроницаемом лице Поскребышева невозможно было прочесть ответ, и он с вызовом сказал:

— Я не один. А ты, Алексей?

Поскребышев промолчал. Мутная волна гнева захлестнула Ивана:

— Ну, чего вам еще надо? Я здесь! Делайте со мной, что хотите! Но не трогайте жену и сына! Вам что, мало моей крови? Да вы хуже…

— Прекрати! Я — не Господь Бог. Мы все по краю ходим. Думаешь, легко вырвать тебя у Берии? — сорвался на крик Поскребышев.

В комнату заглянул встревоженный Пономарев, но, столкнувшись с яростным взглядом шефа, ретировался в соседнюю комнату.

— Прости, Алексей, — извинился Плакидин.

— За что? Я и сам хорош, — буркнул Поскребышев.

— Спасибо, что не отдал Берии.

— Жирно будет. Партией он еще не командует!

— Все равно ты очень рисковал, я тебе…

— Оставь! Не больше, чем любой из нас, — перебил Поскребышев и, смягчившись, с улыбкой заметил: — И все-таки ты счастливчик, Иван.

— Я… Я? — удивился он.

— А что, разве нет? Эта старая кляча — история все-таки поплясала под твою дудку.

— Это заслуга Сана.

— Не скромничай. Ты просто молодчина! Ты герой! Но сам понимаешь… — и на лицо Поскребышева набежала тень.

— Алексей, да разве дело в награде. Главное, что «Самурай» не прыгнул нам на спину, а я здесь и живой.

— Все правильно, но от волкодавов Берии тебе, Ваня, надо держаться подальше, — заключил Поскребышев и окликнул: — Борис, у тебя все готово?

— Да, — подтвердил Пономарев и появился в двери.

Плакидин с недоумением смотрел на него. Лихо заломленная комсоставская ушанка едва держалась на затылке, полы толстого овчинного тулупа тащились по ковру, а новенькие, обшитые кожей генеральские валенки, болтались за плечом.

— Чего смотришь, Иван? Примерь гардероб, — распорядился Поскребышев.

Плакидин ничего не мог понять и топтался на середине комнаты.

— Надевай, надевай! Будешь Дедом Морозом у наших партизан. Самолет уже ждет! — поторапливал Поскребышев.

— Самолет? Куда? — Иван был обескуражен.

— В Брянск, повоюешь в отряде Седого. Будешь под носом у немцев, зато подальше от Берии.

— Значит, не лагерь?

— Ты что, не веришь старому другу?

— Алексей… Я не знаю, как…

— Все, Ваня, время не ждет, — голос Поскребышева дрогнул. Порывисто обняв Плакидина, он вышел из комнаты.

Тот ошалело смотрел на сиротливо лежащие у дивана валенки и не слышал, как в соседней комнате отъехали в сторону книжные стеллажи, и за ними открылась потайная дверь. Через нее Поскребышев вышел на соседнюю лестничную клетку и спустился во внутренний двор, где стояла машина. Одновременно из того подъезда, в который час назад вошел Плакидин, показались двое. Лицо одного из них закрывал высоко поднятый воротник легкого пальто иностранного покроя. Они стремительно пересекли тротуар, сели в эмку, и она, скрипнув колесами по мостовой, скрылась в соседнем проулке. Вслед за ней в погоню бросилась спецгруппа НКВД.

— Иван, переодевайтесь. Пора! — поторопил Пономарев и отошел от окна.

Плакидин снял ботинки и примерил валенки — они пришлись впору. Шапка-ушанка — его размера, и лишь тулуп оказался великоват. Подпоясавшись офицерским ремнем, он расправил складки и вопросительно посмотрел на Пономарева.

— Теперь ты настоящий партизан! Но одного не хватает, — с лукавой улыбкой заметил он.

— Чего? — не мог понять Иван.

— А вот этого, — Пономарев подал пистолет ТТ.

— Спасибо, — голос Плакидина дрогнул.

— Это все, что я могу дать.

— О чем ты, Боря? Я и так вам с Алексеем по гроб обязан!

— Кончай, после войны сочтемся, — ворчливо ответил Пономарев и поторопил: — Пошли, нас ждут.

Пользуясь потайной дверью, через которую Поскребышев покинул квартиру, они спустились во внутренний двор. Там поджидала машина. Не прошло и часа, как их уже встречали на подмосковном военном аэродроме. Здесь Пономарев чувствовал себя как дома; решительно направился к штабному бараку, в полумраке длинного коридора уверенно нашел нужную дверь и потянул на себя. В просторной комнате у пышущей жаром буржуйки сгрудились пятеро, за их спинами, у стен, лежали огромные рюкзаки и парашютные сумки.

Пономарев поздоровался и спросил:

— Седой здесь?

— В соседней комнате, — ответил заросший по самые глаза бородач.

Плакидин с Пономаревым заглянули в нее. Седой, командир разведгруппы особого назначения, что-то рассматривал на карте. Порывистые движения и крепкое рукопожатие никак не вязались с его 43-мя годами, добрую половину из которых он провел в Средней Азии, Испании и Монголии.

— Юрий Федорович, знакомься, твой новый заместитель — Иван Леонидович Дедов, — представил Пономарев Плакидина.

Седой прошелся по нему внимательным взглядом, остановился на седом ежике волос и с улыбкой заметил:

— Боря, не многовато ли седых для одной группы?

— Нормально, немцев только больше запутаете, — отшутился тот.

— И то верно, — согласился Седой, свернул карту и пригласил к столу: — Присаживайтесь, чаек погоняем и ближе познакомимся.

— Спасибо, не откажусь, — принял предложение Иван, расстегнул тулуп и сел на лавку.

— Вы тут пообщайтесь, а я пойду наших «соколов» потормошу, а то поземка поднимается, — отказался Пономарев, вышел на улицу и направился к деревянной будке, где находился руководитель полетов.