Виталий Амутных - Русалия

— Ты совсем с лица спал, — голосом, подобным журчанию маленького весеннего ручейка, заговорила Ольга. — Может быть, и не моего ума это дело, только все жалко смотреть.

Несколько забавно смотрящийся в своей изрядно загвазданной в дороге сочно-синей с серебром нарядной шубе (ведь ему надобно было представать перед народом, а народ к яркому и блестящему платью относится с особенным уважением) Игорь, оставаясь в седле, сверху вниз поглядывал на свою супругу, все не умея подобрать первое слово.

— Так что, может ты ехала за столько-то верст, — мне горнец с рыбной кашей [275] Рыбная каша — тертая рыба разных видов с примесью пшена. везла? — наконец откликнулся Игорь.

Ольга только вздохнула и отвела свой нежно-голубой взгляд.

— Я бы, может, и привезла…

— Что там стряслось? — не выдержал Игорь.

Ольга вздохнула.

— Я вижу, ты собрал у древлян хорошую дань…

— Собрал, собрал. Дальше что?

Ольга помолчала, затем самым кротким голосом произнесла:

— Этого мало.

— Мало?!! — не помня себя вскричал князь, так, что ближе к нему находившиеся ратники оглянулись.

Несмотря на опалившее мозг бешенство, все же постороннее внимание не укрылось от его глаз, потому он соскочил со своей понурой кобылы и, прижавшись грудью к резной стенке возка, жарко зашипел в лицо благоверной:

— Мало?! Опять мало?! Всю дорогу полюдья ты позорила меня, то и знай присылая своих остолопов. «Мало! Мало!» Против всякой правды я взял у деревского князя двойную дань. И что же, опять мало?!

— А я здесь при чем? — точно кошка зашипела в ответ Ольга, и глаза ее тут же позеленели. — Будто не знаешь для кого пыжимся. Только не удоволить Иосифа сушеной малиной. Хотя и от малины он не отказывается. Иосиф рабов требует.

— Рабов? Да ведь послали ему тех, что Свенельд от уличей привел из Пересечена.

— Два десятка?

Игорь замолчал. Он смотрел в зеленые, казавшиеся светящимися в пасмурном окружении глаза и молчал. Но вот медленно и тихо выговорил:

— Это ж до чего я тебя, суку, ненавижу.

Ольга сидела неподвижно (с тех пор, как князь сошел на землю, она смотрела на него сверху), лишь только слабый сырой ветерок лениво шевелил пестрый мех, обрамлявший ее застывшее лицо.

— Это, как хочешь, — она вновь вернулась к изначально избранному складу речи, затаенно-кроткому, но почудилось Игорю, будто зрачки в переменчивых глазах ее сделались узкими вертикальными щелочками. — Но помни, что малик не хочет ждать, ни до весны, никак. И еще помни: Иосифу ничего не стоит сделать так, что княжить в Киеве станет кто-то другой. Для этого ему и подкупных гурганцев, может, не надо будет под наши стены приводить. У него много золота. У него так много золота, что половина твоих самых верных сподвижников в один миг могут стать его сподвижниками. Но пока он тобой доволен, ничто не в силах нам угрожать, даже лукавые происки самых потаенных зложелателей.

Она перевела дыхание.

— Вот отчего я не усидела в тереме, вот отчего проехала столько верст… А теперь называй меня сукой, ненавидь меня, — я свое дело сделала. Теперь ты сам творец своего жеребия. Да пребудет Род с тобой и заступа Перуна.

Слеза медленно поползла по левой щеке Ольги, крупная, зеленоватая, точно подсвеченная фосфористым мерцанием глаз. Как невинен, как трогателен был сейчас облик этой женщины, так незаслуженно оскорбленной в своем благородном порыве. Эта женственная слабость, это умилительное простодушие уже готовы были перебороть небольшое мужество Игорева сердца, если бы не столь хорошо знакомое князю зеленоватое свечение из-под мокрых рыжих ресниц, всегда предвещавшее что-то недоброе.

— Святослав просил, чтобы ты ему тул [276] Тул — колчан. привез с маленькими стрелками, и лук, и кожаное налучье [277] Налучье — сумка (футляр) для лука, крепившаяся на ремне с левого бока. … — дребезжащим голосом выговорила Ольга и всхлипнула.

— Рулав! Аскольд! — зычно заорал Игорь, резко отстраняясь от Ольгиного возка, в одном движении взлетая на лошадь. — Дальше в Киев поведете обоз! А я с младшей дружиной назад к Малу ворочусь!

— Что такое? Что там еще поделалось? — стали съезжаться к князю дружинные сотники.

— Обоз велик, добра много, нужно его до Киева в целости доставить, — уклонялся от прямого ответа Игорь. — А я с малой дружиной… Безуем! Ну-ка, давай сюда! А я с молодой дружиной в Искоростень вернусь, забыл я кой о чем с деревским князем столковаться.

— Так пошли к нему людей, — резонно подсказывал одноглазый Жирослав, старейший ратник, через все красное лицо которого проходил огромный беловатый рубец. — Пошли две дюжины. А то и сотню пошли. Тебе-то чего вертать?

— И то! Пошли Безуема, — тут же к Жирославу присоединилось несколько голосов. — Тем паче не надо тебе к Малу ехать, что распрощались мы с ним не слишком полюбовно.

— Вот еще! — спесиво вскидывал голову Игорь. — Что мне с ним любови-то разводить! Или я не светлейший ему князь?

— Князь, князь, — ближе-дальше прорезались уступчивые голоса, стремящиеся успокоить чему-то озлившегося вожака, — только что за спешность такая, чтобы с полдороги…

— Безуем! Медный твой лоб! — уж вовсе терял самообладание светлейший князь русский. — Быстро, говорю, строй дружину, — сейчас выступаем. Войко! Твой мерин ногу зашиб?! Возьми у людей Свенельда… Вон ту — соловую! Пересядь! Вышата!..

Сотни пар глаз с недоумением и тревогой следили за поспешным и нервным отъездом князя. Молча. Никто уж и не порывался подать слово.

С полуторастами отроков малой дружины Игорь на рысях уходил от места нежданной встречи. Он оглянулся только единожды, — среди неторопливого шевеления ратников его взгляд сразу же выхватил небольшой нарядный возок, на котором то ли улыбалась, то ли ощеривалась огромная рыжая кошка и махала ему толстым пушистым хвостом. Ах, нет!.. То был рукав шубы…

Дружина, составленная большей частью из наследников тех, кто сейчас неспешно тащился в сторону Киева, час или более того старалась держать безрассудный галоп, задаваемый ничего не видящим и не слышащим князем, как вдруг на середину узкой просеки, по которой неслись вершники, выскочила ярко-рыжая лиса. Несшийся впереди Игорь столь резко натянул повода, что его кобыла взвилась на дыбы. Остановились все. Находившаяся от них в пятидесяти саженях низкорослая зверюга, рыжая с темными рябинами на спине и боках, поразила всех невиданной наглостью: она не прошмыгнула мимо, но остановилась посередине просеки, посмотрела на замерших всадников и тогда не торопясь скользнула в негустую сеть кустарника.

— Лиса дорогу перебежала… Не к добру… — кто-то несмело обронил за спиной Игоря.

— Убейте ее! — бросил тот через плечо лучникам.