Кейт Уиггин - Ребекка с фермы «Солнечный ручей»

Как-то днем, надев свой лучший наряд, Ребекка отправилась на чаепитие к Кобам. Когда девчушка переходила через мост, красота реки привела ее в такой неописуемый восторг, что она остановилась посередине моста и облокотилась на перила, при этом совершенно забыв, что перила выкрашены и не успели высохнуть. Положив поудобнее локти, чуть свесившись и приятно расслабившись, девочка ушла в свои мечты.

Река за плотиной образовывала пруд и отражала в своей спокойной глади синее небо и зеленые берега. Водопад казался Ребекке настоящим чудом, вода непрерывно лилась, низвергая свой золотистый поток в снежный водоворот пены. Сверкающий на солнце, мерцающий при луне, холодный и серый под ноябрьскими небесами, сочащийся едва заметной струйкой под дамбой в пору июльских засух, напитывающийся яростной силой в дни апрельских паводков — водопад этот, подобный множеству ему подобных, приковывал к себе детские взоры. Сколько мальчиков и девочек любовались им, облокотясь на перила, искали в нем величие и тайну, а потом разочарованно убеждались, что он такая же «обыденность и повседневность», как все, что их окружает…

Переходя через мост, Ребекка никогда не упускала случая повисеть на перилах и поразмышлять. На этот раз ей вспомнилось начатое и еще не законченное ею стихотворение. Она вдруг поняла, как можно его завершить.

Слово «изведет» уж очень резкое, надо как-то по-другому… Но почему так пахнет краской? Ой! Это от меня… Боже, мое лучшее платье! Что теперь скажет тетя Миранда?!

Жестоко укоряя себя, проливая потоки слез, Ребекка устремилась вперед с надеждой, что в доме Кобов ее встретят сочувствие и понимание и что, быть может, там как-то помогут ей выйти из положения — вот только чем они ей помогут?

Миссис Коб сразу проявила понимание. Она сказала, что умеет выводить почти любые пятна на почти любом материале, и это подтвердил дядюшка Джерри:

— Матушка у нас выводит так выводит! Иногда на скатерти след остается, но вообще у нее на это дело легкая рука.

Испорченное платье было снято и погружено в раствор скипидара, а Ребекка принялась хлопотать возле праздничного стола в голубом ситцевом халате миссис Коб.

— Ты не переживай уж так, не порть себе аппетит, — напевала миссис Коб. — Тут для тебя и бисквит с кремом, и мед. Если скипидар не подействует, я еще попробую французскую известь, магнезию и теплую мыльную пену. А если уж и это не подействует, тогда отец сходит к Страуту и возьмет то самое вещество, которое Марта Мезерв привезла из Миллтауна: им удалось вывести пятно от смородинового торта на подвенечном платье!

— Не пойму, Ребекка, как с тобой могло такое случиться, — шутливым тоном сказал дядюшка Джерри, угощая ее медом. — Там эти таблички «ОКРАШЕНО» развешены вдоль всего моста. Они потому их натыкали, что поблизости приют для слабовидящих. А ты-то ведь не из этого приюта!

— Я их не заметила, — жалобно пробормотала Ребекка, — я залюбовалась водопадом.

— Водопады… они тут от начала времен. И до самого конца никуда не денутся. Подумаешь, невидаль! Ребенок она еще, нянька ей нужна… Надо нам с тобой, матушка, взять ее под присмотр, — сказал мистер Коб, подмигивая жене.

Когда ужин был съеден, Ребекка настояла на том, что она будет мыть и вытирать посуду, а миссис Коб в это время повозится с платьем, и, может быть, ей удастся справиться с непосильной задачей. Время от времени покидая свой пост у раковины, Ребекка беспокойно заглядывала в таз, чтобы узнать, как идут дела у «матушки», а «отец» то и дело подходил с советом:

— Самое лучшее, пожалуй, разложить это платье на мосту, чтобы уже не только локти и живот выкрасились, а и подол, и все остальное.

Когда следов краски поубавилось, Ребекка заметно повеселела. Решили вынести платье на свежий воздух и пойти посидеть в гостиной.

— У вас не найдется листка бумаги? — спросила Ребекка. — Пока я там прижималась к краске… у меня сочинилось стихотворение.

Миссис Коб достала свою корзинку для штопки, а дядюшка Джерри принес матерчатую сумку с веревками и стал плести из них разные разности — это было его любимое вечернее занятие.

А Ребекка тем временем переписала своим крупным ученическим почерком стихи про двух подруг, внеся попутно ряд изменений:

Когда Ребекка прочла стихи вслух, старики в один голос решили, что это не только очень красивое, но во всех отношениях превосходное произведение.

— Я думаю, если бы тот писатель, что живет в Портленде на улице Конгресса, услышал твои стихи, он был бы удивлен, — сказала миссис Коб. — Если бы у меня спросили, что лучше: вот это твое стихотворение или его знаменитое «Не говори мне в траурных катренах», — то я не побоялась бы сказать, что твой стих и по звучанию не хуже, и при этом гораздо яснее.

— И что это за траурные катрены, объяснил бы мне кто-нибудь! — пожал плечами дядюшка Джерри.

— Просто у вас не преподавали в школе теорию стихосложения, — живо заговорила Ребекка. — Катрен — то же самое, что четверостишие. Катрены бывают разных типов. Иногда первая строчка рифмуется с третьей, а вторая с четвертой. Но бывает, что первая и третья строчка не рифмуются… — и Ребекка стала перечислять разные виды строф. А потом она предложила тетушке Сарре и дядюшке Джерри приписать к ее стихотворению конец, «потому что пока оно без конца».

— Ну, я понимаю, что можно доделывать стихи, чтобы они стали красивее или, к примеру, веселее. Но стихи, по-моему, законченные, какой же еще тут может быть конец?