Кейт Уиггин - Ребекка с фермы «Солнечный ручей»

Мистер Коб, однако, был далек от столь высоких материй. Он лишь сказал на другой день своей жене, что одна девочка так посмотрела на него, что чуть не убила его своим взглядом.

— Мисс Рос, молодая дама, которая пишет красками, подарила мне зонтик, — заговорила Ребекка после того, как рассмотрела лицо почтальона. — Обратите внимание на эту розовую гофрированную оборку. А эти белые наконечник и рукоятка — они из настоящей слоновой кости! На рукоятке как будто шрамы. Я не проследила за Фанни, и она жевала и сосала эту рукоятку. Потом я уже ей больше этого не позволяла.

— Фанни — это твоя сестренка?

— Да, одна из сестер.

— Сколько же их у тебя?

— Нас всех вместе — сестер и братьев — семеро. Вы знаете такой стишок?

Мы все время читаем его в школе, и ребятам он уже до смерти надоел. А моих сестер и братьев зовут вот как. Самая старшая — Ханна, дальше иду я, потом Джон, потом Дженни, потом Марк, потом Фанни, а потом Мира.

— Хорошо, когда такая большая семья.

— А другим кажется, что она уж слишком большая! — проговорила Ребекка с такой недетской печалью, что мистер Коб пробормотал: «Ну и ну!» — и положил за щеку большущий брикет табака.

— Они все такие хорошие, но маме с нами много заботы, и денег много уходит на еду, — журчала она, как ручеек. — Мы с Ханной много лет только и делали, что клали малышей в кроватку и вынимали оттуда. Но это закончилось. Теперь нам хорошо: дети выросли, залог мы погасили.

— Но, наверно, у мамы еще кто-то будет?

— Нет, нас уже не прибавится. Так мама сказала, а она всегда выполняет свои обещания. После Миры дети уже не появлялись, а Мире сейчас три года. Папа умер в тот самый день, когда родилась Мира. Тете Миранде хотелось, чтобы в Риверборо привезли Ханну, а не меня. Но мама ею дорожит, она лучше управляется по хозяйству, чем я. То есть Ханна лучше все делает. Но я маме сказала перед отъездом, что если в мое отсутствие еще появится маленький, то чтобы за мной прислали, и тогда мы с Ханной будем сидеть с маленьким, а мама будет готовить и работать на ферме.

— А, так вы живете на ферме. Где же она? Это там, откуда мы едем?

— Нет. По-моему, оттуда до фермы тысяча миль. Мы ездим из Темперанса на повозках. Добираемся до кузины Энн и там ложимся спать. Потом встаем и доезжаем до Мейплвуда, это где станция. До нашей фермы отовсюду далеко. Правда, от школы и Дома собраний — они в Темперансе — всего две мили до фермы… Ехать с вами наверху так же хорошо, как взбираться на колокольню при Доме собраний. Я знаю одного мальчика, который лазил на эту колокольню. Он говорил, что с высоты люди и коровы кажутся какими-то мушками. Мы еще ни одного человека не встретили по дороге. А коровы меня разочаровали — они вовсе не кажутся такими маленькими, как он говорил. Они такие же большие, как всегда. Вечно мальчишки рассказывают всякие небылицы, а мы, как дурочки, верим всему, что они говорят. И совсем они не залезают высоко, и не уходят далеко, и не оставляют дом надолго, и не бегают они быстро — все это неправда!

Мистер Коб вытер губы тыльной стороной ладони и открыл от изумления рот. У него было такое чувство, словно он прыгал с вершины на вершину, едва успевая переводить дыхание.

— Я что-то не могу сообразить, где ваша ферма, — сказал Коб, — я в Темперансе вообще-то бывал, даже случалось пожить там. Как зовут твоих…

— Рэндаллы. Маму зовут Аурелия Рэндалл. А мы — вот, по порядку: Ханна Люси Рэндалл, Ребекка Ровена Рэндалл, Джон Галифакс Рэндалл, Дженни Линд Рэндалл, Маркус Рэндалл, Фанни Эльстир Рэндалл и Миранда Рэндалл. Половину из нас называла мама, а другую половину — папа. Что касается Миры, то тут оба согласились, что ее надо назвать в честь тети Миранды — это которая в Риверборо. Они думали, что это будет к добру. Оказалось, что нет… Теперь мы зовем ее просто Мирой. Вообще, нас всех называли в чью-нибудь честь. Ханну — в честь героини одной детской книжки. Меня — в честь сразу двух героинь Вальтера Скотта. Вы читали «Айвенго»? Там есть Ребекка и леди Ровена. Джон Галифакс — это тоже был герой книги. А Марка назвали в честь его дяди — маркиза де Лафайета. Он умер рано, как и его брат, потому что они были близнецы. Близнецы многие умирают в молодости, а если рождается тройня, то они вообще долго не живут. Вы это знаете, мистер Коб? Мы его, конечно, зовем не Маркусом, а просто Марком. Дженни назвали в честь одной певицы, а Фанни — это была такая очень красивая танцовщица. Но мама с этими двумя именами попала впросак. Потому что Дженни, когда начинает петь, фальшивит в каждом такте. А Фанни у нас такая неуклюжая, что ее прозвали колченожкой. Мама хотела переназвать их — Джейн и Фрэнсис. Но не решилась, потому что папе это не понравилось бы. Мама говорит, что мы всю жизнь должны у покойного папы просить прощения. И что, если бы мы его слушались, он был бы еще жив. Ну вот, я, наверно, все про нас рассказала, — закончила Ребекка весьма серьезно.

— Да, больше уж нечего прибавить, — отозвался мистер Коб. — Похоже, твоя мама все имена разобрала. А у тебя, однако, отличная память. Не иначе, с уроками у тебя никаких трудностей.

— Почти никаких. Главная трудность, что ходить на них надо в туфлях. Вот эти почти новые, но мне их хватит на полгода, не больше. Мама велит беречь, а как беречь? Разве что снимать и идти в школу босиком. Но в Риверборо я так не смогу, мне стыдно будет перед тетей Мирандой. Я, как только приеду и устроюсь у тети, сразу пойду в школу. А через два года поступлю в специальную школу для девочек. Мама считает, что меня там хорошо подготовят. Я собираюсь стать, когда окончу эту вторую школу, художницей, как мисс Рос. Во всяком случае, мне этого хочется. А мама считает, что я должна учить детей.

— Послушай, а ваша ферма — это не у старого Хобза?

— Нет, наша ферма Рэндаллов. Так, во всяком случае, называет ее мама. А я ее называю «Солнечный ручей».

— Главное, знать — где. А как называется — не все ли равно? — категоричным тоном заявил мистер Коб.

Сверкающие глаза Ребекки вперились в него чуть ли не с укоризной.

— Вот, ивы как все! Очень даже важно, как называются вещи. Когда я говорю «ферма Рэндаллов», вы представляете себе, какая она?

— Ну, нет, едва ли, — пробормотал Коб.

— А когда я говорю «ферма Солнечный ручей», — тогда?

Мистер Коб сразу почувствовал себя рыбой, взятой из родной стихии и брошенной задыхаться на берегу. Он непременно должен был дать ответ, потому что глаза Ребекки насквозь прожигали его, он даже ощутил жжение в лысине у затылка.