Кейт Уиггин - Ребекка с фермы «Солнечный ручей»

Бедная наша фантазерка, эксцентричная и невежественная! Ее молитва представляла собой набор полубессвязных реминисценций. Там соединились строчки общеизвестных молитв с цитатами духовных гимнов, а также сочинений преподобного мистера Барча. Но она так сумела склеить эти кусочки, придать им такую неожиданную последовательность, что все восприняли «молитву» как ее собственное сочинение. Бывает так, что те или иные слова входят в сокровищницу мысли и культуры, а люди так и не узнают, кому они принадлежали. А тут все вышло наоборот: слова все сплошь были чужие, но авторство однозначно принадлежало нашей героине.

Произнеся «аминь», Ребекка опустилась — не на скамейку, как она думала, а на ящик для жертвоприношений. Чуть позже, дождавшись, когда комната опустеет, она подошла к миссис Барч, которая, поцеловав ее с нежностью, проговорила:

— Моя дорогая, как я рада, что мы проведем время в твоем обществе! Если мы появимся в половине шестого, это не будет слишком поздно? Сейчас три, а нам надо съездить на станцию за чемоданами и за детьми. Мы оставили их там, поскольку пребывали в неведении, задержимся мы тут или последуем дальше.

Ребекка сказала, что как раз в половине шестого они садятся ужинать, а потом приняла предложение миссис Коб довезти ее до дому. Щеки у Ребекки пылали и губы подрагивали, как вспоминала впоследствии тетушка Сарра, и почти всю дорогу она молчала.

Однако сильный ветер и успокаивающее присутствие миссис Коб понемногу возвращали ее на грешную землю, так что дома она появилась радостная и воодушевленная. Ее так распирало от нетерпения, что она даже забыла оставить боты на боковом крыльце и только в гостиной опомнилась, откинула коврик и принялась разуваться.

— Твои туфли греются у очага, — сказала тетя Джейн. — Они теплые-претеплые. Скорее влезай в них и рассказывай.

— Собрание было совсем короткое, — начала свой отчет Ребекка, — а миссионер и его жена — совершенно замечательные люди. И, представляете, они будут у нас в гостях, и заночуют, и завтра проведут еще весь день! Вы, надеюсь, не будете против?

— У нас в гостях? — воскликнула Миранда, роняя клубок со спицами; она резко сняла очки, как всегда делала в моменты сильного волнения. — Они сами сюда напросились?

— Нет… Просто так вышло, что я должна была их пригласить от вашего имени. Но, тетя Миранда, я подумала, что вас порадует такое интересное общество. Дело в том…

— Довольно объяснений. Скажи сначала, когда они препожалуют. С минуты на минуту?

— Нет. Через два часа. В половине шестого.

— Теперь объясни, кто дал тебе право приглашать с ночевкой посторонних пожилых людей? Ты что, не знаешь, что мы уже двадцать лет ни с кем не общаемся и не собираемся общаться еще двадцать лет? По крайней мере, до тех пор, пока я здесь хозяйка.

— Не укоряй ее, Миранда. Сперва выслушай, — вмешалась Джейн. — Если бы на встречу пришли не Ребекка, а мы с тобой, произошло бы то же самое. Ведь мистер Барч был папиным другом.

— Встреча была недолгой, — продолжала Ребекка. — Я передала все, что вы просили, и все очень сожалели о вашем отсутствии. Президент тоже в отъезде, и на его место посадили миссис Мэтьюз. Это вышло не очень удачно, потому что стул ей явно мал, и это напомнило мне одну строчку в гимне, который мы пели:

И касторовая шляпа на ней все время была набекрень. А мистер Барч очень красиво рассказывал про язычников, которые живут в Сирии. Правда, в корзине, которую проносили по рядам, набралось всего сорок центов. Этого, по-моему, мало для спасения даже одного языческого ребенка. Потом мистер Барч обратился к собранию с просьбой. Если кто-то из сестер согласится, то они остались бы на ночь, а завтра устроили бы маленькую вечеринку; миссис Барч пришла бы в сирийском национальном костюме, и они показали бы много всяких заграничных сувениров. Они ждали ответа, долго ждали, но никто не отозвался. Мне это было очень тяжело. Потом он еще раз повторил свою просьбу и объяснил, по какой причине он хотел бы задержаться в Риверборо. Вы же понимаете, что это его священный долг. И в этот момент миссис Робинсон подсказала мне шепотом, что, когда был жив мой дедушка, миссионеры имели обыкновение останавливаться в кирпичном доме. И что они даже не хотели ночевать ни в каких других домах. Я ведь не знала, что вы перестали их принимать, потому что, пока я тут живу, они ни разу не приезжали. И я подумала, что поскольку меня послали представлять семью, то я просто обязана пригласить их от вашего имени.

— И что же, все стали расходиться, а ты подошла к ним и пригласила?

— Нет, собрание еще продолжалось, и я поднялась со своего места. Я должна была это сделать, потому что Барчи были удручены. И я сказала: «Мои тети мисс Миранда и мисс Джейн Сойер почтут за честь оказать вам прием в кирпичном доме, под гостеприимным кровом которого при жизни их отца имели обыкновение останавливаться миссионеры. Мне было поручено передать приглашение и засвидетельствовать почтение».

Потом я села, мистер Барч помолился за дедушку, называя его «Божьим человеком». При этом еще он поблагодарил нашего Небесного Отца за то, что дух дедушки остается жить в его потомстве — это он имел в виду вас. И что добрый старый дом, где столько братьев получали воодушевление и помощь, откуда многие с подкрепленными силами выходили на борьбу, — что этот дом по-прежнему гостеприимно открывает свои двери для плавающих и путешествующих…

Порой, когда небесные тела принимают правильное взаиморасположение, природа становится более совершенной, чем искусства. Слово, сказанное истинно от сердца, без расчета на эффект, способно вдохновить.

Душевные врата Миранды Сойер с годами затворились. Это произошло не сразу, а подготавливалось постепенно, и, возможно, она сама даже не подозревала об этом. Если бы Ребекка действовала с умыслом, хитрила, она едва ли смогла бы проникнуть в заповедные области, а теперь помимо чьей бы то ни было воли ворота эти зашатались, сорвались с петель и благодатный ветер случая все расширял и расширял проем. Странным образом обстоятельства сложились так, что все обернулось в лучшую сторону. Миранда стала припоминать минувшие дни, и образ благочестивого и глубоко почитаемого в семье отца воскрес в ее памяти.

Имя Сойера повсюду произносилось с уважением и похвалой. Ребекка повела себя как достойная внучка дьякона Израэля Сойера и окончательно сумела убедить Миранду, что она не «вся в Рэндаллов». Череда событий, связанных с присутствием в доме Ребекки, исподволь смягчала черствость Миранды, хоть она и не выказывала это явно, но эти глубинные изменения давали основание ожидать, что сейчас она не испортит дела, не откажет его преподобию в гостеприимстве.