Кейт Уиггин - Ребекка с фермы «Солнечный ручей»

— А что-нибудь мучное будет?

— Ты думаешь, надо? — с присвистом прошептала тетя Миранда.

— Перкинсы всегда устраивают чаепитие.

— Что ж, ты ведь знаешь, где у нас сладости.

Ребекка стала потихоньку подбираться к двери, и юные мисс Барч последовали за ней, не желая ни на секунду расставаться с новой подругой. Через пять минут все три маленькие хозяйки вернулись, неся на тарелках тоненькие вафли с тмином в форме сердечек, ромбиков и кружков. Все это было густо засахарено, а тмин был свой, выросший в саду у дома. Выпечкой занималась в доме мисс Джейн.

Затем Ребекка внесла поднос с шестью тонкими хрустальными бокалами, наполненными вином из одуванчиков — некогда Миранда славилась в Риверборо как винодел. Как раз ради этого вина дьякон Израэль подарил дочери эти самые хрустальные бокалы, купленные им в Бостоне. Миранда очень ценила бокалы — не только за их красоту, но и потому, что в них мало помещалось. До того как явился этот подарок, одуванчиковое вино наливалось в более вместительные бокалы для шерри.

Как только десерты («шаловство-баловство», как говорили в Риверборо) были любезно распределены между гостями, Ребекка посмотрела на часы, поднялась со своего стульчика в детском углу и объявила:

— Юным миссионерам пора в кровать!

Все рассмеялись, громче всех «старые» миссионеры, — а юные леди покорно помахали ручками и устремились следом за Ребеккой.

— Я, право, не встречал еще такой чудесной девочки, как ваша племянница, — сказал мистер Барч, когда дети вышли.

— Да, она становится с годами толковой, но очень еще невнимательная и непоседливая, — отвечала Миранда.

— Мой опыт показывает, что от недостатка, а не от избытка энергии происходит больше всего бед, — возразил мистер Барч.

— Из Ребекки вышла бы отличная миссионерка — с ее голосом, с ее магнетизмом, с ее даром красноречия, — вступила в разговор миссис Барч.

— Если бы ваши девочки пробыли у нас подольше, боюсь, что Ребекка превратила бы их в язычниц, — съязвила тетя Миранда.

Миссис Коб почти весь вечер молчала. У нее возникло предубеждение к мистеру Барчу, когда он вызвал Ребекку «проводить молитву». Она видела, как ее любимица страшно побледнела, как затрепетали тени ресниц у нее на щеках. Она представила себе, через какие адские муки должен был пройти «бедный ребенок». Теперь предубежденность почти прошла — священник был такой обаятельный и веселый… Но миссис Барч затеяла сейчас опасный разговор, и миссис Коб поспешила отвлечь ее вопросом о том, как часто приходилось менять лошадей на дороге между Риверборо и Сирией. Она сама понимала, что вопрос несколько странный, но главное было перевести беседу в другое русло.

Тем временем дьяконша Милликен обратилась к мисс Сойер:

— Миранда, а ты знаешь, кого напоминает Ребекка?

— Догадываюсь, что вы имеете в виду.

— Конечно! Вы тоже должны были это замечать. Я сперва думала, что она похожа на своего отца, которого она с такой любовью всегда вспоминает. Но похожа-то она на твоего отца, на Израэля Сойера.

— Что вас навело на такую мысль? — изумленно спросила Миранда.

— Я слушала, как она передавала на собрании ваше приглашение, и меня тогда осенило. Тут еще то знаменательно, что она сидела на том самом месте, где обычно сидел он, когда вел занятия в субботней школе. Помните, когда надо было сказать нечто важное, он вставал с места, подпирал щеку и слегка откидывался назад? И вот так же она — другие тоже обратили на это внимание.

Гости разошлись в девять, и в этот же час (непозволительно поздний для хозяек кирпичного дома) семья и оставшиеся гости стали готовиться ко сну.

Ребекка поднялась со свечой наверх, сопровождая миссис Барч, и, пользуясь случаем, что можно поговорить с глазу на глаз, робко сказала:

— Пожалуйста, объясните мистеру Барчу, что я не являюсь членом церкви. Боюсь, он опять попросит меня провести молитву, а мне так неловко объясняться при всех. Я даже и не знаю, какие слова подобрать. Тогда, на собрании, я просто готова была провалиться сквозь пол. Это ведь дерзость и грех — молиться перед старыми членами церкви и изображать то, чего нет на самом деле. Наверно, Господь думает, что я хвастливая и дурная.

Огонь свечи озарил ее нежное и такое смущенное лицо. Миссис Барч наклонилась к ней, поцеловала и пожелала доброй ночи. И еще она сказала:

— Я объясню мистеру Барчу, а Господь все поймет сам.

Наутро Ребекка проснулась в шестом часу и решила, что пора вставать. Дел по хозяйству предстояло столько, что уже не приходилось думать об отдыхе. Она выглянула в окно. Утро было мрачное, ветер бушевал в ветвях. «Тетя Джейн сказала, что встанет в половине седьмого, а в половине восьмого все сядут завтракать, — размышляла про себя Ребекка, — но ведь они обе болеют, а у тети Миранды столько хлопот… Пора потихоньку спуститься вниз и начать готовить сюрпризы».

Она надела стеганый халат и домашние туфли, спустилась вниз по «запретным» ступенькам парадной лестницы, осторожно затворила за собой кухонную дверь, чтобы никого не разбудить, и проделала все дежурные утренние процедуры, ставшие уже привычными. Потом переоделась и пошла в комнату к девочкам.

Вопреки намеченным планам, мисс Джейн, чувствовавшая себя лучше Миранды, так занемогла, что встать с постели рано утром не смогла. Миранда, занимаясь своим нехитрым туалетом, ворчала и укоряла всех на свете за то, что ей пришлось и еще предстоит перенести. Досталось даже совету миссионеров, который неизвестно зачем отправил Барчей в Сирию. Потом очередь дошла до самих Барчей: если уж отправились за границу спасать язычников, так уж сидели бы там и спасали, а не шатались по всему свету с кучей детей и не напрашивались в гости к тем, кто не желает их знать.

Джейн с простудой, жаром и головной болью беспокойно ворочалась на кровати. Как сестре удастся со всем справиться без ее помощи?

Миранда прошла через столовую, убрала лекарства, завязала платком голову и решила разбудить Ребекку, чтобы заставить ее заняться делами и заодно разъяснить, чем может обернуться непрошеное встревание не в свое дело.

Открыв кухонную дверь, она застыла в недоумении: не попала ли она по ошибке в чужой дом? Тени метались по потолку, в печке трещали поленья, чайник шумел и булькал, выпуская облака пара из своего широкого носа, на который был нацеплен клочок бумаги с надписью «Подарки от Ребекки». Кофейник стоял нагретый, аппетитно пахло свежемолотым кофе, а яичная скорлупа в ведре наводила на мысль, что кто-то уже занимается приготовлением завтрака. Вареный картофель и кукурузные лепешки лежали на подносе, а на кухонном ноже висела вторая бумажка: «Поздравления от Ребекки». Черный и белый хлеб, тосты, пончики были выставлены на столе, сливки с молока сняты, и даже кто-то уже успел сбегать в сыроварню за маслом.