Кейт Уиггин - Ребекка с фермы «Солнечный ручей»

Ребекка вела себя так, как подобает девочке ее возраста. Она дружила с мальчиками — но не более того; замечала, что в их присутствии более выразительно читает стихи, чем в девичьей компании. Однако у нее были идеалы, и это удерживало ее от грубого и показного флирта. Ребекка еще не встретила юношу, который сумел бы всколыхнуть ее воображение. Если же говорить о романтических фантазиях, то их питали никак не школьные романы Хильды.

Среди учителей в Уорехаме самое глубокое влияние на Ребекку оказывала мисс Эмили Максвелл, которая преподавала английскую литературу и литературное творчество. Мисс Максвелл, племянница экс-губернатора штата Мэн и дочь одного из профессоров в Боудоне, была одной из самых замечательных личностей в Уорехаме. И все, кто, подобно Ребекке, «попал» в недолгое время ее преподавания, чувствовали себя счастливцами. Ребекке необходимо было как-то выразить свое отношение к мисс Максвелл. Ее сердце устремилось к молодой наставнице, как устремляется к цели стрела. Ребекка понимала огромное превосходство мисс Максвелл над всеми, кто окружал ее до сих пор, и испытывала к ней чувство почтительного поклонения.

Поговаривали о том, что мисс Максвелл пишет, имея в виду не какие-то читаемые в узком кругу эссе о Спенсере или еще о ком-то, а публикации в больших журналах и альманахах.

— Она тебе понравится. Она ведь пишет, — сказала Ребекке Хильда Мезерв в первое утро на молитве, когда преподавательский состав, являя собой внушительное зрелище, занимал места в первом ряду.

Точной информацией никто не располагал, но все же один мальчик видел своими глазами статью мисс Максвелл в одном известном иллюстрированном журнале. Ребекка смущалась в присутствии такой знаменитости, и в то же время она смотрела на Эмили Максвелл с обожанием. У большинства учеников просто иначе были устроены органы зрения, чтобы смотреть подобным образом на учителей. Мисс Максвелл то и дело ловила на себе взгляд черных глаз, горевших нетерпением. Когда она говорила что-то важное, то, инстинктивно ища одобрения, поворачивалась к ученице, сидевшей за второй партой у стены. Открытое, подвижное, выразительное лицо ее отражало те самые чувства, которые мисс Максвелл так стремилась возбудить в своих слушателях.

На занятие по литературному творчеству мисс Максвелл попросила всех новых учеников принести прошлогодние сочинения. Она хотела понять, с каким материалом ей предстоит иметь дело. Подошла очередь Ребекки. Девочка робко подошла к доске и проговорила:

— У меня сейчас нет с собой сочинения, мисс Максвелл. В пятницу я поеду домой и что-нибудь привезу. У меня там целая связка работ, на чердаке.

— Тетрадочки с красными и голубыми лентами? — слегка язвительно спросила мисс Максвелл.

— Нет, — Ребекка отрицательно покачала головой, — я сначала хотела завязывать их лентами, как делают у нас многие девочки. Но потом решила приклеить просто две тесемки. А к сочинению на тему «Одиночество» я нарочно приделала старые шнурки от ботинок, чтобы показать, какого я о нем низкого мнения.

— Одиночество? — вскинула брови мисс Максвелл. — Ты сама выбрала эту тему?

— Нет. Мисс Дирборн считает, что мы еще не доросли до того, чтобы самим выбирать тему.

— Какие же еще она предлагала вам темы?

— «Мечты у огня», «Воинское призвание», «Размышления о жизни П. Т. Барнума», «Погребенные города». Мне трудно припомнить все. Вообще, мои сочинения все плохие, я не хочу их вам показывать. Вот стихи у меня немного получше.

— Стихи! — воскликнула мисс Максвелл. — Мисс Дирборн требовала, чтобы вы умели писать стихи?

— Нет, я их писала еще на ферме. Могу их вам показать. Там немного.

Ребекка отыскала у себя записную книжку, куда записывала свои вдохновенные излияния, и отправилась к мисс Максвелл в надежде, что у них состоится разговор. Но ей открыл слуга. Ребекка отдала ему книжку и ушла разочарованная.

Через несколько дней она увидела на учительском столе свою черную записную книжку и поняла, что ей не миновать расправы. Когда мисс Максвелл предложила Ребекке остаться после уроков, ученица поняла, по какому поводу.

Б комнате было тихо. За окнами шелестела листва, порой красный лист ложился на пол — первый подарок осени. Мисс Максвелл вошла и села за парту рядом с Ребеккой.

— Ты считаешь, что они хороши? — спросила преподавательница, возвращая стихи.

— Не то чтобы хороши, — стала рассуждать Ребекка, — но дело в том, что мои старшие друзья, Перкинсы и Кобы, невероятно их расхваливают, и если послушать миссис Коб, то можно решить, что я какой-то будущий второй Лонгфелло. Конечно, я понимаю, что это не так.

Это простодушное признание окончательно убедило мисс Максвелл в том, что она имеет дело с одной из тех редких натур, которые способны принимать самую горькую правду и извлекать из нее пользу.

— Да, моя девочка, — улыбнулась мисс Максвелл, — в самом деле, твои друзья ошибаются, а ты права. Судя по тому, что я видела, твои стихи просто плохи.

— Я мечтала в душе о том, чтобы стать писательницей. Значит, мне надо оставить надежду? — спросила Ребекка с горечью, но в то же время радуясь, что она сумела проглотить горькую пилюлю без слез.

— Ну зачем же. Махнуть на себя рукой проще всего. То, что я прочла у тебя, в самом деле не имеет ничего общего с поэзией, но в некоторых отношениях свидетельствует о том, что автор — человек способный. Ты хорошо чувствуешь стихотворные размеры, стараешься не допускать плохих рифм. Словом, ты знаешь, что можно в стихах, а чего нельзя. Поэты называют все это «чувством формы». Когда ты повзрослеешь, обретешь опыт и тебе будет что сказать, думаю, ты сможешь писать по-настоящему хорошие стихи. Знания, образное мышление, жизненный опыт и смелое воображение — вот что нужно для поэзии. Первых трех составляющих у тебя нет или пока нет, но вот четвертая… Едва увидев тебя, я сразу поняла, что у тебя есть воображение.

— Ну, а просто так, для забавы, я могу писать стихи?

— Да, разумеется. Кто пишет стихи, тому легче дается и проза. Под прозой я пока подразумеваю ваше первое сочинение. Я хочу предложить всем новым ученикам написать сочинение в форме письма, чтобы там было описание нашего городка и каких-то школьных происшествий.

— А мне обязательно при этом быть собой?

— Что ты имеешь в виду?

— Что письмо Ребекки Рэндалл сестре Ханне на ферму «Солнечный ручей» или тете Джейн в кирпичный дом в Риверборо было бы также скучно и банально, как тысячи подобных писем. А если бы я представила, будто я совсем другая девочка и переписываюсь с человеком, который во всем меня понимает, то вышло бы гораздо интереснее.

— Что ж, это прекрасный замысел! — поддержала ее мисс Максвелл. — И кто же твой воображаемый корреспондент?