Игорь Генералов - В тени славы предков

Король помолчал, читая одобрение на лицах послов. Решив, что русов его выбор невесты устроил, продолжил:

— О русской автокефалии мы будем говорить с Адальбертом после того, как я посещу Мерзебург. Святейший брат пока решит, кого поставить на епископию…

Съезд открылся в большой зале аббатства. От блеска множества гостей, одетых в выходную сряду, рябило в глазах: цветные греческие хламиды и хитоны, многоцветного шёлка жупаны, меховые и бархатные опашни, саженные жемчугом вотолы и, что редко и только на гостях иноземных на Руси, а здесь сразу бросилось в очи, так это вывернутые мехом наружу собольи и бобровые шубы, крытые изнутри атласом, скарлатом или аксамитом [68] Аксамит — византийская дорогая узорная ткать сложного плетения с золотой (металлической) нитью. . И кругом золото: на цепях, оплечьях, запястьях, наручах и перстнях. И неудивительно: послы и государи Византии, Моравии, Венгрии, Польши, Дании, обеих Болгарий, Западной и Восточной, от сербов и хорватов, лютичей и ободритов, властители саксонских марок, графств и герцогств, множество епископов и ещё невесть кого, тесно заполнили просторную палату. Привыкший к византийским приёмам, даже Искусеви растерялся. Невольно русичи оглядели друг друга: Лют в алом, подбитом соболем корзне, застёгнутом на плече золотою запоной, рукава затянутого наборным чеканным поясом рудо-жёлтого шёлкового зипуна стянуты шитыми серебром наручами. Туровид Искусеви в куньем [69] Куний — сшитый из меха куницы. , крытом царьградской парчой опашне, как и Иоанн, в шитой золотыми нитями поповской свите, не ударили в грязь лицом.

Рассаживали, дабы не обидеть никого, по удалению земель от саксонского цесарства. Утренний свет мечами прорезал высокие узкие окна палаты. На столах — узкогорлые кувшины с фряжским вином, серебряные достаканы и заедки без всяких излишеств: не чревоугодничать пришли. Густоголосое гудение сменилось прокатившимся шелестом: «Король!» Оттон, сопровождаемый дружинниками, немецкими попами, своей супругой Адальгейдой и сыном Оттоном, прошествовал к резному, с высокой золочёной гнутой спинкой трону.

— Приветствую вас, государи и люди их от всех земель! — несмотря на возраст, голос у короля не дребезжал и был силён, как в молодые годы, когда он впервые, перекрикивая шум битвы, отдавал приказы. — Вы вместились в скромную палату квельдинбургского аббатства, и кажется, что вас мало, но все вместе вы повелеваете миром!

Толмачи вполголоса переводили, Оттон терпеливо ждал, пока слова дойдут до всех присутствующих. Гости одобрительными выкриками поддержали сказанное. Король поднял раскрытую ладонь, призывая к тишине, продолжил:

— Я хочу поздравить всех христиан со Святой Пасхой и одарить священным благословением архиепископа Адальберта, мужа достойнейшего и благочестивого!

Адальберт, грамотно сплетая словеса, долго рассказывал о пользе веры Христовой, о спасении душ, приводя слова из Писания. Потом слово снова взял Оттон. Ссылаясь на слова Адальберта, сказал, что мир, сейчас творящийся в христианской земле, произошёл от осознания братской любви христиан друг к другу.

— …но нередко бывает, когда лишь при помощи земного судьи можно достичь такого сознания. Как мне некогда пришлось принуждать мечом ссорящихся герцогов к миру, так к миру я приведу братьев моих — князя польского Мешко и маркграфа саксонского Ходо, — так начал король суд над своими вассалами.

Слушали обе стороны. У каждого была своя правда, но правда Мешко явно перевешивала, и так казалось не одному Люту, наслушавшемуся по дороге в Кведлинбург о саксонском набеге на ляхов и потому заранее поддерживающему польского князя. Оттон тоже больше поверил Мешко и пригрозил маркграфу Ходо наказанием за своеволие, но так как Бог сам наказал маркграфа избиением руками ляхов всех его доблестных людей, то пусть он и живёт с этой памятью. Мешко и Ходо поклялись на кресте, что будут блюсти мир меж собой вечно.

Королевским судом закончился первый день съезда. В последующие дни обсуждали торговые дела, обсуждали предстоящие браки, судились из-за спорных земель. Лютомир слушал толмача, вникал, разумея, что многое происходящее здесь очень далеко от русского понимания. Ему было непонятно, почему ободритский посол, споря с одним из саксонских маркграфов, отчаянно мешая в возбуждении славянские и немецкие слова, вцепился в бороду гостю из страны лютичей. Искусеви пояснил, что через спор с маркграфом ободриты пытались донести до короля несправедливость отъёма саксами земель их предков. Даны, соратники, их не поддержали, зато на сторону саксов встали лютичи, со времён Карла Великого являющиеся непримиримыми врагами с ободритами. Русичи тоже не теряли времени, договорившись с графом Бертольдом о будущем браке с его дочерью. Сам король Оттон дал слово соблюсти условия.

Съезд проходил пять дней, и 28 марта король устроил гостям прощальный пир. Играли музыканты, искусно мешая звуки дудок, бубнов, лютней, домр и волынок. Десятки столов сдвинуты и устланы сразу несколькими скатертями, уставлены золотой и серебряной посудой. Изобилие и изыски яств запомнить было невозможно. Рекой лилось вино алое и белое, терпкий мёд, тёмное пиво. Гости, подымаясь со скамей, орали здравицы, сначала Оттону, потом своим государям, лезли на столы танцевать. Лютомир с Туровидом, захмелев и развеселясь, продолжили нечаянно начавшийся не то спор, не то разговор у себя в покое, когда далеко за полночь пир начал стихать.

— Вона, — продолжал кричать, будто на пиру, Свенельд. Иоанн утихомиривал боярина, и тот сбавил голос, — вона каково здесь! Мы всё на Византию смотрим, а она отворачивается от нас. Здесь силы вызрели и к нам с охотой относятся, так неужели нам до сих пор у ромейского порога валяться? Святославу Цимисхий указал его место, да и Ольге в своё время Константин тоже. Ох, правы мы с Ярополком!

— Значит, Ольга была не права? — спросил Искусеви.

Лютомир замешкался, поняв, что лишнее болтнул. Имя княгини было непогрешимым в Русской земле.

— Она по родству своему действовала и обожглась, потому к Оттону и повернулась, — оправдался Лют.

— Так Адальберта выгнали, и за дело!

— Оттон осознал ошибку, ты сам слышал! Попов немецких надо к нам приглашать, и чтоб народ крестили.

— Проповеди на латыни читать придётся, — вступил в разговор Иоанн, до этого клевавший носом, а теперь с интересом слушавший спор.

— Тебе-то что, болгарину? Не по-славянски, по-гречески чтёшь, дак и латынь выучишь! — сказал Свенельд.

— С ромеями вовсе придётся порвать — здесь две титьки сосать не получится. У них с Оттоном и римским папой споры постоянно. Хотя и у нас с императором Цимисхием дела хуже некуда, — рассудил Искусеви.