Игорь Генералов - В тени славы предков

— Императоры в Византии долго не держатся, — заметил Иоанн, — вместо него внук Константина Василий придёт рано или поздно, а может, кто из Фок.

— Нам-то какая разница? Хрен редьки не слаще.

— Большая разница…

— Свенельд, а мы-то с тобой Манфриду так и не посмотрели. Что скажем? — перевёл разговор Туровид.

— Благородного рода, так красивой должна быть. Ежели нет, стерпится — слюбится. Баб непутёвых много, чтоб княжье сластолюбие удоволить. Лишь бы она детей рожала.

Та небрежная уверенность, с которой говорил Лют, покоробила собеседников. Слишком много власти над князем взяли Свенельды, слишком. За князя вон решили, и всё тут. Иоанн попытался вернуться к спору о том, от кого принимать крещение, но бояре ушли в другую сторону, заговорив о правдах и неправдах устроения цесарства и близлежащих земель. Державшиеся в дни съезда впечатления под хмелем прорвались потоком, и они, перебивая друг друга, проговорили почти до самого рассвета, не заметив, как Иоанн повалился на постель, устланную пятнистым рядном. Сам Иоанн уже был с утра на ногах, тогда как бояре проспали до самого обеда.

На следующий день русские послы получали королевские подарки для Ярополка. Потом уряжали торговые и иные дела, Свенельд о чём-то сговаривал с князем Мешко втайне от Искусеви и Иоанна. Русский поезд полностью собрался 1 апреля, но попрощаться ни с Оттоном, ни с Адальбертом не довелось: в этот день здесь же, в аббатстве, скончался герцог Герман Биллунг, маркграф Вендской марки, давний друг короля и архиепископа.

Едва Лютомир пришёл в Киев и поведал отцу и князю, как хорошо всё устроилось в Кведлинбурге, как пришла весть о смерти самого императора Оттона в местечке Мемлебен. Приходилось начинать всё сначала, и Лют, не отдохнув, снова отправился в цесарство.

Когда Святослав посадил Олега на древлянский стол в Овруч, или Вручий, как называли его местные, после смерти Ольги, тому шёл одиннадцатый год. Отправленный с ним наместник Лазута взял на себя большую долю княжеских забот. Олег норовом был в отца, точнее, даже в деда своего Игоря: тянулся больше к воинской выучке, чем к разбору тяжб и вниканию в хозяйственные дела, был излишне нравен и горяч. Когда-то цветущая деревская столица Искоростень была сожжена княгиней Ольгой в отместку за убитого мужа, а род князей Амалов был изведён (сын Святослава и Малуши Амаловны Владимир был всё же Игорева рода). С той поры древляне, руководимые Киевом, обеднели и потишели, оставив древнюю спесь живших здесь сотни лет назад тервингов. К Олегу отнеслись скорее с осторожным любопытством, чем с неприязнью, распространявшейся на русских князей. Присмотревшись и поняв, что новый князь не собирается увеличивать кормы [70] Корм — 1) плата натурой за сбор налогов, та часть дани, которую княжеский сборщик (кормленик) по закону берёт себе; 2)натуральная плата за военную и иную службу, которую служилый человек получал от князя в виде разрешения собирать налоги в свою пользу с определённых волостей. В описываемую эпоху находилась в стадии формирования. на себя и дружину, чтобы проводить жизнь в пирах и роскошестве, древляне даже полюбили Олега — всё же князь какой-никакой, Киевом ставлен да родным ставший. Воевода Волк, подъезжая с сыном, чадью и встретившим его княжеским разъездом к Овручу, аж попридержал коня, оглядев расползшиеся валы да гнилые брёвна городни. Пожевав бороду, вымолвил:

— Город укреплять надо! Следующей весной людей скликнем на городовое дело.

— Даней выплатить Киеву не заможем тогда, иначе с древлян последнюю рубаху снять придётся, — заметил Лазута.

— С червеньских городов возьмём — всё равно одним нам их удержать не получится, — отрёк воевода.

Больше удивило Ратшу то, что Олег, воспитанный при Ольгином дворе, жил прадедовым обычаем в дружинной избе с кметями, не имея своего терема.

— Мне ни к чему, — ответствовал на вопрос Олег, которому после смерти отца исполнилось тринадцать лет, — жены нет, а роскошества ослабляют тело воина.

Воевода остро глянул в лицо князя, сказал, не выдержав:

— Ты настоящий сын Святослава, и я рад, что последовал за тобой…

Вместе: князь, воевода с сыном и Лазута — объезжали селения, знакомились со старейшинами. В отличие от любого из Свенельдов, Ратша в разговорах со старейшинами держался почтительно, всё же не роняя собственной гордости, сохраняя незримое расстояние между своим и чужим званием. Со смердами говорил просто, с доброй усмешкой на устах, чуть развалясь в седле, глядя в лицо собеседнику, а не поверх головы, не унижая его достоинства, потому и сходил за своего, укрепляя тем свой и княжеский авторитет.

Освободив землю от даней, созвали мужиков на городовое дело. Лес сплавляли по Уж-реке и от неё везли. Чавкали топоры, глухо били бабы, утолачивая землю. Мужики, утирая пот, по очереди подходили к котлам, черпали тарелями горячее мясное варево, садились в стороне, доставая из-за голенища ложки. Олег с Ратшей и Волчьим Хвостом ежедневно обходили растущие стены. Волк, обводя город ладонью в застарелых ратных мозолях, говорил:

— В Киеве до сей поры крепости нет, от печенегов за валами отсиживались, а мы теперь в ратную страду и оборониться заможем!

У самого воеводы в городе рос на глазах терем. И уже не такой, как в Вышгороде или Киеве, а с поднятой на высокий подклет повалушею, с наметившимися гульбищами. Построят дом, украсят резьбою ворота, высокое двоевсходное крыльцо, покроют цветной дубовой дранью кровлю. Волк пришёл сюда надолго и устраивался основательно.

Осенью воевода ушёл в полюдье в червеньские грады, не взяв сына и отговорив с собой идти Олега:

— Пусть на мне одном вина будет за то, что чёрный бор с них возьму.

Червеньские княжата, зажатые между воинственной Русью, лихими уграми, разбойными ляхами и своенравными древлянами, жили тихо и смирно, легко переходя под чужую руку. Жизнь научила их хитрить, стравливая спорщиков друг с другом, оставляя итогом выгоду перехода к более сильному и ласковому. Князьки из Червеня, Перемышля и Белза, услышав, чего и сколько хочет собрать Ратша, пришли в тихий ужас, отвечая как один:

— Тебе надо — ты и бери!

Когда-то вместе с князем Игорем древляне убили и отца Волка Ивора Собаку, но у Ратши за плечами был огромный ратный опыт, да и дружина суровая — половина, почитай, со Святославом ходила, голыми руками не возьмёшь. Ведая, что уже ранней весной здесь появятся первые ляшские или угорские воинские разъезды, брали всё равно с оглядкой. Несмотря на то что проводники были добрые, из купцов, исходивших Волынскую землю вдоль и поперёк, за спрятанным в лесах скотом не гонялись, предпочитая выжимать всё из старост. Особо строптивых подвешивали над огнём, брали в заложники семьи. Прибавлявшиеся возы нагружены доверху портами, рухлядью [71] Рухлядь — меха. и узорочьем. Игорь в своё время содрал с древлян раза в три больше, поэтому Ратша не чувствовал никакой вины, оставляя за собой право в случае, если червеньские грады отложатся, вернуться сюда с войском. В полон не забирал, дабы не отягощать дружину, самих кметей, особенно молодых, которые, не зная воеводского норова, утаили собранное, лупил по рожам, отбирая ставшее княжеским добро, приговаривая: «За службу платят, не воруй, дак! Что взяли лишнее, поровну разделим».