Игорь Генералов - В тени славы предков

Враг был силён. Колот получил две раны — в предплечье и ключицу, задетую разорвавшим кольчужные звенья круглым остриём меча, зато варяг был повержен рубящим ударом в шею, разрезавшим стёганую бармицу клёпаного с наглазниками шелома. Лапа стоял, приходя в себя, и, если бы на него сейчас напали, то меньший опытом и возрастом противник одолел бы его враз, уставшего от сурового боя.

Варяги, отбиваясь, давали время оставшимся в живых взобраться на лошадей, чтобы отступить без губительной спешки. Трое из смердов лежали недвижимо, остальные были почти все ранены и, охладев к битве, не мешали варягам, что было правильно, ибо очнись варяги от неожиданности и начни драться до последнего, потерь у русичей было бы больше.

Дубыня орал благим матом, пытаясь остановить кровь на рассечённой руке и расшвыривая могучими плечами пытающихся помочь ему мужиков. Двое варягов стонали, пытались отползти, их добили, сразу же сняв доспехи: стегачи с нашитыми бляхами, меч, топор и несколько сулиц, не считая мятых клёпаных шеломов.

Мужики восторженно орали, потрясая топорами и рогатинами вслед отступающим находникам, но только Колоту, Павше и Стреше было ясно, как им повезло, — неожиданным засадным ударом опрокинуть опытных в набегах воинов. Цена за победу была видна: трое убитых и страшная рана Дубыни — от плеча до локтя рука была разрублена, и будет хорошо, если рука останется, но одно было ясно: не вздымать теперь Дубыне целую копну сена. Вся надежда в повторении такого подвига только на детей, коим передастся медвежья сила их отца. Из варягов спаслись четверо, что при сравнении сил было неплохо. Павша, подмигнув Колоту, молвил:

— Ну вот, дядька, наконец мы сразились с тобой в одном бою, и никто не скажет, что сражался лучше нас.

Серебряная чаша, украшенная по кругу каменьями, перевернулась в полёте, роняя алыми каплями недопитый вишнёвый квас, ударилась о стену и, глухо звякнув, покатилась по полу.

— Гады! Падло! Дети облезлой суки и шакала! — Владимир не стеснялся своей ярости. Летело всё, что попадалось под руку.

— Кальв, твою мать! Когда ты перетянешь на нашу сторону упландцев? Ты, Турин, сделай что-нибудь, ведь знают тебя варяги! Блуд, где обещанные воины? Стейнар жгёт мои сёла, а я не могу смердов защитить! В людях говорят, что хуже, чем сейчас, никогда не было!

Ручейками стягивались к Киеву ратные. Друг Блуда Колот вместе с воинами, что ходили со Святославом в большом селе Древичи, отобрали ратников из ближайших селений, проверили их в поединках, оценив силу и ловкость. Когда-то Блуда и Колота так же оценивал Ратша Волк, молодой тогда ещё воевода. Утром Колот привёл почти четыре десятка человек, и Блуд не успел ещё сказать об этом князю. Народ шёл. Пусть это были не обученные ратному искусству кмети, но в строю биться умели — каждый год дерутся стенка на стенку, невольно обучаясь чувствовать локоть соратника и драться в строю, как в одном слитном теле. Поэтому некогда набранные в войско от сохи смерды насмерть стояли под Доростолом против ромейских гоплитов [215] Гоплиты ( визант. ) — тяжёлая пехота. .

— Есть люди, княже! — сказал Блуд. — Дня два ещё, и более тысячи у нас будет.

— Одно плохо, что варяги тоже понимают это и сидеть вряд ли будут спокойно, — заключил Добрыня.

— Варяги поставили острог за Предградьем, — Владимир рассуждал вслух, — и прав Добрыня: времени у нас нет. Ждать больше не будем. Ты, Блуд, и ты, Хвост, возьмите всех людей и обложите острог, чтобы варяги больше не выходили оттуда. Кальв и ты, Турин, с нашими варягами переймите вымолы с кораблями находников.

Воеводы переглянулись: дело было отчаянное, дойдёт до крови. Кальв возразил:

— Я обещаю, что перетяну упландцев на свою сторону. Дай мне времени до конца дня. Если не выйдет, то будем делать, как ты задумал.

— Попробуй, — согласился князь, — только вряд ли уход упландцев заставит Стейнара и его збродней сдаться.

К пабедью из Витичева прискакал вестоноша. За добрую весть, им принесённую, князь наградил удивлённого ратника гривной серебра: от князя хортицких росов Игоря в Киев шли два десятка лодок с ратной помощью, завтра к вечеру они должны быть здесь.

Чувствуя растущее напряжение и не собираясь отступать, варяги без надобности из острога не выходили, особенно после того, как в Киев стал стекаться ратный люд. Стейнар предлагал напасть на Киев:

— Пора! Не то люди воинские стекутся, и при всей нашей доблести мы не возьмём того, чего хотели.

Ядарца поддержали руяне, упландцы, которые, после угроз Кальва Олавсона мстить их домам на родине, начали сомневаться в своём выборе, отказывались от нападения на Киев:

— Если мы нападём на Киев, то потеряем много людей, и неизвестно, найдём ли там достаточно добычи, — сказал Одд с Волчьего Холма. — Если мы дождёмся любого решения Вальдамара, то ничего не потеряем, ибо он заплатит нам не меньше обычного.

Без упландцев у Стейнара оставалось шесть с половиной сотен викингов — сила немалая, но и у Владимира было не меньше, и все, как говорят, ходили в походы с самим Свентицлейвом, к тому же люди Хлёда Метателя Копий были на стороне конунга. Стейнар Сильный, придя в бешенство, ругал Одда и его земляков, чем ещё больше отвратил их от себя:

— Упландцы никогда не были первыми в битвах, предпочитая драться за спинами других! Стьюбьёрн не зря ушёл от вашего конунга Эйрика Губителя Братьев, способного только бить в спину! Уходите, мне не нужны трусы!

Напрасно руянский княжич Любомир, Храни из Гаутланда и многие старые викинги уговаривали Одда и остальных упландцев не злиться на Стейнара за горячие слова. Любомир, поддержанный Храни, высказал Стейнару:

— Никто тебя не выбирал хёвдингом над нами, ядарец! И впредь тебе придётся обсуждать с нами любое твоё решение, касающееся наших людей! Иначе нам будет проще продать твою голову Вальдамару за цену, хоть и меньшую, что мы решили взять, но достаточную для того, чтобы мы были довольны.

Тем временем люди князя обнесли острог полукольцом: вроде не осада, но и выйти никуда не дадут, к тому же викингов отрезали от кораблей. Варяги без удовольствия отметили много окольчуженных кметей. По повадкам, привычке носить оружие, по тому, как их слушаются плохо оборуженные ратники, было ясно — осаждающих одолеть будет нелегко. Вскоре стали приводить сторожу с кораблей; тех, кто сопротивлялся, старались обезоруживать и вязали; если не получалось, то убивали. Живых отпускали к своим в острог. Пора пришла пожалеть об ушедших упландцах — двести с лишним мечей, ставших на сторону Владимира, были бы сейчас явно не лишними. На совете хёвдингов приняли решение: говорить с конунгом. Переговоры должен был вести Стейнар Сильный, придумавший наложить дань на русов. Однако посланные к конунгу послы вернулись ни с чем: Вальдамар желал говорить со всеми хёвдингами разом в своём теремном дворе, что было опасно, ибо никто не забыл, что случилось с Ярополком. На решение варягам дали два дня. Как раз в это время должны были кончиться кормы, выданные им конунгом и которые больше давать не собирались.