Ф. Самойлов - Вася Алексеев

Сказать по правде, они тогда не придавали особого значения связям с Всерайонным советом. Время было бурное, наполненное событиями, в которых каждый ощущал поступь истории. Молодые рабочие участвовали в этих событиях вместе со всей многотысячной путиловской массой. Особенно памятным стал для путиловцев день 12 мая.

На 12 мая был назначен общезаводский митинг. Задумали его эсеры и меньшевики. Они чувствовали, как падает их влияние, видели, что рабочие начинают от них отворачиваться, и решили призвать на помощь «главные силы» своих партий. От эсеров должны были выступать на митинге министр земледелия Временного правительства Чернов и один из организаторов их партии Авксентьев, от меньшевиков — Грибков и Вайсберг. Надежды на них возлагались большие, но всё повернулось совсем не так, как рассчитывали эсеры и меньшевики. О предстоящем митинге путиловские большевики сообщили в Петроградский комитет.

— Давно мечтаем, чтобы к нам приехал Ленин. Вы обещали похлопотать. Сейчас момент подходящий.

Когда Иван Генслер на заводском автомобиле приехал в ПК, ему сказали, что Владимир Ильич уже ждет представителя завода. И в самом деле Ильич сразу отправился вместе с ним.

А на заводе уже шел митинг. Больше двадцати тысяч рабочих заполнили огромный двор у прокатных мастерских. Узнали о митинге и на Путиловской верфи. Оттуда тоже пришло много рабочих. Вася Алексеев видел с трибуны, как люди облепили стоявшие во дворе вагоны и платформы. Молодые рабочие взобрались на выступы и крыши ближних зданий. Особенно много ребят было на крыше старой конторы. С ними Вася поддерживал «зрительную связь». Так уж было у них заведено. Ребята слушали ораторов и поглядывали на Васю. Он им перед митингом сказал:

— За кепкой моей следите. Как нахлобучу ее на глаза, так и устраивайте концерт…

Первым выступал Чернов. Он старался убедить рабочих, что Временное правительство денно и нощно печется о них, и требовал, чтобы путиловцы отливали больше пушек для фронта.

Собравшиеся угрюмо молчали. А Чернов между тем начал атаку против большевиков. Он вспомнил сказку о рыбаке и рыбке и стал уверять, что рабочие под влиянием большевиков ведут себя так, как старуха из этой сказки, — мол, чем больше Временное правительство старается для них, тем больше они требуют от него.

Тут уж собравшиеся не выдержали, раздались многочисленные выкрики:

— Довольно нас сказками кормить!

— Скажи лучше, когда войну кончите?!

— Когда землю дадите крестьянам?!

Вася Алексеев нахлобучил кепку, и ребята, сидевшие на крыше, сразу приняли сигнал. Они завели известную песню:

Песня не отличалась глубоким содержанием, зато имела другое бесспорное достоинство: ее можно было петь без конца.

Шум всё нарастал, выкрики становились всё резче, и Чернов, потеряв самоуверенность, скомкал свою речь. Несколько эсеров подхватили его под руки, окружили и повели сквозь совсем недоброжелательно настроенную толпу…

Ленин приехал после выступления Чернова. Представители заводского комитета встречали его у ворот, а по двору уже разнеслась весть о том, что на заводе Владимир Ильич. Многотысячная масса людей всколыхнулась. Всем хотелось увидеть Ленина. Не только ребята, но и пожилые рабочие полезли на деревья, на крыши. Навес над входом в заводский комитет даже обвалился под тяжестью взобравшихся на него людей. Рабочие всё теснее окружали трибуну. Радостные приветственные возгласы неслись над огромной площадью.

Ленин не слышал выступления Чернова, но первые же слова Ильича разбивали вдребезги все доводы эсеровского лидера. Ленин говорил о политике соглашателей, идущей вразрез с интересами народа. Ленин говорил об империалистическом характере войны, он говорил о том, что было важнее всего, что глубоко волновало рабочих. Мир! Земля! Власть Советам! За это Владимир Ильич призывал бороться.

Он говорил просто, и каждое слово доходило до десятков тысяч людей. Он говорил так, что всё сказанное до него эсеровским министром казалось водой, пробежавшей под ногами. А слова Ленина захватывали и зажигали, в сердцах людей закипала жажда борьбы.

Ленин кончил речь, и снова радостно, взволнованно загудела площадь. Не было конца приветственным крикам. С трибуны пытался говорить меньшевик Грибков, но его и слушать не хотели. Рабочие огромной толпой двинулись к воротам, провожая Владимира Ильича.

— Да здравствует Ленин! — неслось над двором.

Солдат Судаков из шрапнельной мастерской поднялся на трибуну, оттесняя меньшевистского оратора. Перед тысячами людей он снял со своей груди георгиевские кресты и медали, полученные на фронте:

— Эти награды, что я заработал кровью, отдаю на ленинскую «Правду»!

Солдат на митинге было много. «Георгии» посыпались в шапку, подставленную молодым рабочим. Некоторые снимали с себя нательные кресты и тоже бросали туда:

— Пригодятся на нашу газету!

Старый рабочий Белоусов, которого эсеры незадолго перед тем уговорили вступить в их организацию, вечером пришел в помещение трактира «Марьина роща» (там заставские эсеры устроили свой штаб):

— Вы меня, старика, обманом завлекли сюда, а Ленин меня просветил. Вы обманываете народ. Ноги больше моей у вас не будет.

И среди молодых рабочих не было других разговоров, кроме как о речи Ленина. Она взволновала всех. Немало ребят, шедших до того за эсерами, меньшевиками или анархистами, говорили Васе Алексееву:

— Правда, выходит, ваша. Теперь мы видим.

Те, кому не удалось быть на митинге, жадно расспрашивали товарищей. Они хотели, чтобы им повторили каждое ленинское слово, и сокрушались, что не слышали сами, своими ушами. Был среди этих ребят и Ваня Скоринко.

— Как же так, как же так? — твердил он. — Я должен, я обязательно должен увидеть Ленина!

Для тысяч и тысяч людей этот день был поворотным в их жизни.

Вскоре после митинга, на котором выступал Ленин, происходило собрание молодых рабочих. Оно было особенно боевым. Разговор начался с того, что молодежь должна участвовать в выборах наравне со взрослыми. Потом стали говорить обо всем вперемежку — о фокусах заводского начальства, о том, что генералы готовят наступление на фронте, чтобы утопить революцию в солдатской крови, о «разгрузке» Питера. Только допусти ее, — вовсю ударят по рабочему классу. Не раз поминали «Труд и свет», который подпевает Временному правительству. Революционная молодежь должна от этого «Труда и света» отмежеваться.