Ф. Самойлов - Вася Алексеев

Он вышел на Невский. Вечер был теплый. По тротуарам медленно текла густая толпа. Господа в котелках перемежались с офицерами, которые шли, тесно держа под руку нарядных барышень в белых платьях. Молодые люди в полувоенных с иголочки френчах из добротного английского сукна небрежно размахивали стеками. Это были сынки богатых отцов, должно быть за взятки избавленные от военной службы. На Невском они чувствовали себя героями.

Ване Скоринко нечасто случалось бывать здесь в такую пору. Публика, двигавшаяся по тротуару, была ему чужда и противна. В другой раз он обостренным ненавистью глазом подметил бы в ней много такого, о чем можно зло и забавно рассказать ребятам. Сейчас было не до того. Полный впечатлений от недавнего разговора, он быстро шел через толпу гуляющих, иногда задевал плечом какого-нибудь господина. Вслед ему отпускались ядовитые фразы о «неумытых товарищах», от которых даже на Невском не стало покоя. Но Скоринко не обращал внимания. Всё это сейчас просто не имело значения. Надо было скорее добраться за Нарвскую к Васе Алексееву, к друзьям, передать разговор, который был в «Правде».

В райкоме на Новосивковской Васи не оказалось, и Скоринко зашагал в Емельяновку. На этот раз ему повезло. Вася сидел на кухне — пил чай и что-то читал. Скоринко даже поздороваться с другом забыл.

— Ты знаешь, что мне в «Правде» сказали?

— Наверно, что-нибудь интересное, если ты так бежал. Здорово запыхался.

Скоринко стал рассказывать. Вася слушал, забыв о чае.

— Подожди, как ты сказал? Уступаем поле боя?

На щеках Васи проступил румянец.

— Нет, ты подробнее. Это очень важно, постарайся вспомнить каждое слово.

Он вскочил из-за стола:

— Очень верно — про путь молодежи к социализму. И вообще… Ведь так ясно. Как мы этого не поняли сами?

Вася говорил, сильно заикаясь:

— Ты подожди. А какой этот человек из себя? Не с бородкой? А лет ему сколько на вид? Глаза какие, голос?

Он схватил Скоринко за плечо:

— Эх ты! Всё надо было разглядеть, всё запомнить. А если это был Ленин?

— Ленин? — оторопело переспросил Скоринко. — Я с Лениным говорил?

— А что, очень возможно. Очень!

— Я побегу. — Скоринко вскочил с табуретки. — Может, он еще там, не уехал.

— Спохватился. Сколько времени прошло. Да и зачем ты пойдешь сейчас? Ведь он сказал тебе то, что нужно.

Перед заседанием Всерайонного совета ребята сидели группками — о чем-то говорили, хохотали над смешными историями, пели песни… Вася Алексеев ходил от группы к группе — смеялся вместе со всеми. Знакомых тут было немного, но он чувствовал себя легко среди этих заводских ребят.

Организационное бюро Петергофско-Нарвского Социалистического Союза рабочей молодежи собралось на следующий же день после того, как Ваня Скоринко побывал в «Правде». Решили немедленно послать представителей в «Труд и свет». Выделили четверых: Васю Алексеева, Сеню Минаева — энергичного и толкового парня, тянувшегося к большевикам, и Скоринко с Зерновым, которые входили во Всерайонный совет прежде.

Теперь, придя на заседание, Вася внимательно присматривался к представителям других районов, стараясь выяснить, с кем можно будет действовать вместе, с кем надо драться. Единомышленники у него тут были, он это быстро почувствовал. Петр Смородин обрадовался приходу нарвцев.

— Нашего полку прибыло, — сказал он, пожимая Васину руку.

И Ваня Канкин с Семянниковского тоже был рад. Его Вася уже знал. Канкин приезжал в Петергофско-Нарвский район, советовался, как лучше организовать рабочих ребят. Союз молодежи Невского района во многом следовал примеру нарвцев.

Петя Смородин и Ваня Канкин познакомили Васю с другими ребятами, близкими к большевикам. Но и тех, на кого соглашатели могли пока довольно твердо опираться, тут было немало. Вася в этом вскоре убедился.

Началось заседание. Шевцов произносил речь. Вася слышал его впервые, но рассуждения о «внепартийности», о всечеловеческой культуре и прочем были ему известны. Он знал, из каких они почерпнуты газет.

— Слушай, — сказал он в перерыве Дрязгову, взяв его за плечо. — Слушай, этот Шевцов не из общества «Маяк» часом?

— Что ты, он замечательный человек, настоящий вождь молодежи!

— Я уж вижу, чем он замечателен.

После перерыва Вася попросил слово.

— Мы рады, что представители Нарвской заставы отказались от своей прежней позиции и пришли к нам, — любезно улыбаясь, заявил Шевцов.

Он смотрел на Васю настороженно. И тот сразу ответил ему:

— Нет, мы своей позиции не изменили. Наша позиция — это позиция классовой борьбы. Мы на ней стояли и стоим. И мы не к вам пришли, господин Шевцов. Мы пришли, чтобы бороться с вами. Мы будем бороться за кровные интересы рабочей молодежи, рабочего класса. Мы против тех, кто хочет увести молодежь в сторону, кто затуманивает сознание сладкими обещаниями и лживыми сказками…

После заседания долго ходили по набережной Невы — Вася, Скоринко, Минаев и новые их друзья из других районов.

— Здорово ты Шевцову врезал — в лоб! — восхищенно сказал Канкин.

— Ему нужно при каждом случае врезать. Пусть все ребята увидят его лицо. Он маскируется хитро — носитель культуры, миротворец… Но если будем на каждом собрании поднимать коренные, принципиальные вопросы — о войне, скажем, о защите прав молодежи, об отношении к Временному правительству, о власти Советов, ему придется снять маску и показать, кто он такой.

— Гнать надо этого Шевцова, — горячо сказал Канкин. — Взять метлу и гнать.

— Гнать, — согласился Вася, — но сперва надо лишить его влияния на ребят. Сегодня за ним еще идут, но заядлых сторонников у него, я гляжу, не так уж много. Ну, Дрязгов этот, Бурмистров, еще кто-нибудь. Другие просто еще не разобрались, куда Шевцовы их тянут. Разберутся и будут с нами. Тогда и выгоним Шевцова. Его выгоним, и он никого от нас увести не сможет. Так в Петроградском комитете партии советуют. Я с Крупской говорил.

Товарищи стали расспрашивать Васю о Крупской. Теперь ее имя было им всем хорошо знакомо. Статьи Надежды Константиновны, посвященные молодежному движению, часто печатались в «Правде». 14 мая читали статью «Союз молодежи». Через три дня появилась ее статья «Борьба за рабочую молодежь», затем еще одна — «Как организоваться рабочей молодежи».

Всё это были выступления, ставившие самые главные, коренные вопросы. «Вы — дети пролетариата, вам предстоит впереди тяжелая борьба. Чтобы победить в этой борьбе — надо быть сознательными, организованными, ясно видеть, куда идешь. И чем раньше поймете вы, в чем задачи пролетариата, тем лучше», — писала Надежда Константиновна. Она предупреждала рабочую молодежь, что буржуазия попытается подчинить ее своему влиянию, будет отравлять ядом своей морали. Не всякий союз хорош, писала Крупская, есть союзы, которые развращают молодежь. Надежда Константиновна называла буржуазные организации бойскаутов и союзы учащихся, созданные соглашателями. Ребята видели, что именно на такой путь толкают «Труд и свет» эсеры, меньшевики и «непартийный» Шевцов.