Алекс Маркман - Заговор против террора

— Он большой скептик. Я не буду повторять, что он говорил.

— Почему? — прервал ее Кирилл. Софа замялась.

— Так. Не важно. Однако я верю Полине Семеновне больше, чем Шигалевичу, хоть он и очень умный человек. Жена Молотова наверняка больше знает, чем он. У нее информация от министра иностранных дел, второго человека после Сталина.

В комнате уже стемнело, но Софа свет не включала. Она наполнила опустевшие стаканы и молча стала отхлебывать свежий чай.

— Я в этом доме самая партейная, — не унималась Сучкова. — Я, ане ты, понятно тебе?

После того как мадам Сучкова высказала таким образом свою преданность партии большевиков, раздался глухой стук упавшего тела. Кирилл решил пошутить в духе Софы.

— Господин Сучков приступил к заключительному этапу семейного вечера; он начал бить свою супругу, мадам Сучкову, — сказал он со смешком. Софа не разделила его веселья. Она угрюмо сдвинула брови.

— Как можно бить женщину! — с возмущением сказала она. — Ведь женщина в физическом плане беззащитное существо по сравнению с мужчиной. Мужчине сила дана, чтобы защищать женщину, а тут. Ужас, какие нравы.

— И часто это происходит? — спросил Кирилл.

— Всегда, когда пьют. А в получку пьют обязательно.

— Не жалуются соседи в милицию? — спросил Кирилл.

— Во всем доме нет ни одного телефона. Ближайшая телефонная будка находится в полкилометре отсюда. Кому охота бежать в такую даль? Да и бесполезно это. — Софа поднялась. — Сейчас они утихомирятся и уснут. На сегодня их спектакль закончен.

— Да, пора и нам расходиться, — сказал Кирилл, поняв намек. — Можем мы встретиться на неделе?

— Можем. Где и когда ты предлагаешь?

Договорились встретиться через день у Большого театра.

Выйдя из неосвещенного и мрачного, как пещера, подъезда, Кирилл с наслаждением вдохнул похолодевший к ночи воздух, все еще хранивший аромат приближающейся весны. Он нежно пощипывал ноздри, проникал в легкие и приятно освежал лицо.

Кирилл медленно зашагал по пустынной улице, слабо освещенной редкими фонарями, наступая на хрустящие корки льда замерзших луж. Их звук тоже был предвестником наступающей весны. Он вспомнил высокую грудь и узкую талию Софы, ее проницательные, насмешливые и веселые глаза, и кровь застучала у него в висках, и жарко стало так, что он расстегнул пальто навстречу легкому ветерку. Ему хотелось бесконечно бродить по темным, почти безлюдным улицам, дышать пьянящим запахом талого льда, и чувствовать в себе богатырские силы и неизбывную молодость.

Он был почти уверен, что понравился Софе. Вопрос только, как сильно и надолго ли это? «Так ничего толком не узнал о ней, — с легким сожалением подумал Кирилл. — Была ли она замужем? Был ли кто у нее в прошлом? Вот такую бы в жены, тут уж не ошибешься». От этой мысли и нахлынувших с ней сладких фантазий, он погрузился в наркотический дурман воображаемого счастья.

Еще одна замерзшая лужа хрустнула под ним. Она оказалась глубже, чем он предполагал. Оступившись, он едва удержал равновесие. Холодная вода, попавшая в ботинок, вернула его к реальности. Ведь он на задании, и Софа должна быть только звеном в цепи, которую нужно вытянуть из тайника и распознать, что из себя представляет каждое звено.

Настроение испортилось, однако память упорно возвращала его в комнату Софы, где был полумрак, приятный аромат чая, ее неторопливая речь и все понимающие, загадочно мерцающие глаза.

— «Будь, что будет», — повторил он про себя фразу, заученную во время службы в армии и, заметив вдалеке станцию метро, решительной походкой направился к ней.

Охрана сообщила Берии, что Сталин прибыл в Кремль в 4 часа дня и приглашает к себе в кабинет к шести. Решив передохнуть, Берия встал, потянулся, положил пенсне на стол и подошел к окну. Ясный мартовский день затухал, отбрасывая длинные прозрачные тени холодного вечернего солнца. Красивый вид за окном! Кому-то может показаться, что Кремль — самое безопасное место на земле. Однако здесь атмосфера накалялась с каждым днем, и кто знает, на кого сейчас укажет перст вождя и прозвучит приказ «расстрелять».

Причину совещания Сталин не объявил, и потому оставалось только гадать, каков будет предмет обсуждения. Ничего хорошего Берия не ожидал. Последнее время агрессивная активность вождя стала распространяться на все сферы жизни страны. Шли идеологические кампании, громившие неправильно мыслящих во всех отраслях науки, искусства, партийной и государственной деятельности.

Все в Политбюро понимали, что возвращается политика чисток и расправ, и несмотря на это каждый надеялся, что он-то выживет и поднимется на самый верх на кровавой волне. По мнению Берии, он, единственный из всех членов Политбюро, более или менее ясно понимает, что замышляет вождь. Догадывается, кто первый пойдет на плаху.

С этой мыслью он вернулся к столу, надеясь использовать оставшееся до совещания время на подготовку к возможным вопросам об атомном проекте, и нацепил пенсне. Однако в половине шестого ему пришлось прерваться. Без предупреждения, без стука, в кабинет вплыл, покачивая полными бедрами, Маленков и, аккуратно прикрыв за собой дверь, без приглашения сел в кресло. За маской обыденной, деловой сосредоточенности Берия мгновенно распознал азарт хищника, приготовившегося к прыжку.

— Жданова не будет сегодня на совещании. — Маленков сделал паузу, чтобы подчеркнуть значительность события. Берия утвердительно кивнул, давая понять, что для него это хорошая новость и, снова сняв пенсне, стал на него дышать и тереть об рукав. Очень удобное занятие, если избегаешь встретиться взглядом с собеседником.

Жданов стал вторым человеком в партии после Сталина. Его ленинградская группировка набирала силу. Вознесенский, тоже из Ленинграда, был первым заместителем Сталина в Совете Министров, а также председателем Госплана, и следовательно управлял всей экономической жизнью страны. Маленков, помешанный на лаврах лидера, был сильно обеспокоен изменениями в структуре власти. По собственному опыту, он знал, что те, у кого больше сил и влияния, убирают соперников, чтобы заменить их людьми, несведущими в тонкостях борьбы за власть. Догадывался, что все члены Политбюро и Совмина понимают, что сейчас верхний эшелон власти на пороге расправ, время и масштаб которых еще не определены.

— Болеет Жданов? — спросил Берия.

— В больнице. Плохо с сердцем. На совещании из ленинградцев будет только Вознесенский. Кстати, Хрущев прибыл с Украины. Утверждает, что срочные дела у него здесь, как будто никто не понимает, что это за дела и что за срочность.

— У меня последнее время с ним хорошие отношения, — сказал Берия. Он не стал пояснять, что с Хрущевым необходим временный союз. Маленков все и так понимал.