Алекс Маркман - Пути Голгофы

Предлагаемая вашему вниманию книга основана на сохранившихся до нашего времени достоверных исторических документах, археологических открытиях и памятниках истории, проливающих свет на эпоху первого века нашей эры, а также на объективном научном анализе работ историков, свободных от влияния любой религиозной идеологии.

Наиболее объективными и заслуживающими доверия считаются труды Иосифа Флавия. Они повествуют о событиях того времени, происходящих в Иудее или имеющих отношение к Иисусу Христу, о наиболее известных религиозных сектах и основах их учений. Флавий упоминает также Понтия Пилата – прокуратора Иудеи, при котором распяли Христа, дает краткий обзор его правления, конфликтов, инициатором которых он был, и характеристику его личности.

Независимо от Иосифа Флавия Филон Александрийский в трактате «Против Флакка» также упоминает Понтия Пилата, и его мнение подтверждает точку зрения Иосифа Флавия об этом правителе Иудеи.

В «Анналах» Тацита содержится богатая информация о политике императора Тиберия и его всемогущего временщика Сеяна, благодаря которому, как полагают некоторые историки, Пилат был назначен прокуратором Иудеи. Тацит подробно описывает лавину доносов, бессмысленных судилищ и казней, затопивших Рим после того, как Тиберий обнаружил предательство и интриги Сеяна. Несомненно, взгляды и политика Сеяна и Тиберия были тем фундаментом, на котором основывалась политика Понтия Пилата в Иудее.

Никаких серьезных свидетельств о существовании Христа, представляющих историческую ценность, до сих пор не обнаружено. Христианская литература, начиная с Нового Завета, не выдерживает даже поверхностной критики.

И если вам, читатель, доведется посетить Старый Город в Иерусалиме, услужливый гид несомненно предложит вам показать путь, по которому вели Христа на казнь, и другие памятные, столь дорогие верующему христианину места. Он поведет вас на улицу, которая сейчас называется Виа Долороза (Via Dolorosa), в переводе – улица Страданий. Он покажет вам место, отмеченное декоративным камнем, к которому Иисус прислонил свой крест во время первой остановки на пути к месту казни. Он покажет вам много других памятников старины, расскажет захватывающе интересные истории, связанные с каждым из них, и приведет вас на Голгофу, где распяли Христа. Там он покажет вам Гроб Господень. Спросите тогда у гида: это те самые камни, дома и улицы, которые сохранились с древности до наших дней? Если гид добросовестный, он скажет, что все, что вы видели, создано спустя много веков после казни Иисуса, руками тех, кто почитает Его. Подлинная улица, по которой вели обреченных на казнь крестом, лежит где-то поблизости глубоко под землей, и находится она не там, где вьется ныне Виа Долороза. Сейчас перед вами – перенаселенный арабский квартал, построенный более тысячи с лишним лет спустя на занесенных землей развалинах города Иерусалима. Над руинами Второго Храма, столь дорогого Христу, стоит сейчас мечеть Омара, отражая золотым куполом ослепляющие солнечные лучи. Все здесь – легенда, рожденная человеческой фантазией, начиная от названия улицы и кончая Гробом Господним, созданным тогда, когда и следа не осталось от старого Иерусалима, в котором, по преданию, казнили Христа.

Как же могло случиться, что еврейский проповедник Ешуа, мало кому известный в то время, когда он жил, стал несколько веков спустя после своей мучительной смерти самой знаменитой личностью в истории человечества – Иисусом Христосом?

Крошечная еврейская секта Его последователей называла Его сокращенно Ешу, на арамейском – Есу, прибавив Ему второе имя – а-Мешиях, что значит на иврите «Мессия». В районах греческой диаспоры Его имя стало звучать как Есус. Второе Его имя, Христос, на греческом тоже означает – «Мессия». В Римской и Греческой империях секты, верующие в мессианство и наставления рэбэ Ешуа, стали называться христианами. На русском его зовут Иисус Христос, на английском – Jesus Christ. Везде по-разному звучит имя распятого еврейского проповедника. Также по-разному представляют публике жизнь и учение Христа историки и служители церкви, но, за небольшим исключением академической литературы, это попытки пропагандировать свои взгляды и идеи в ущерб исторической правде.

В предлагаемом произведении автор попытался в художественной форме воспроизвести события эпохи Иисуса Христа, связанные с его жизнью или повлиявшие на его мировоззрение и судьбу, а также общую социальную картину, не искажая исторической правды в пользу субъективной точки зрения. Решения и поступки действующих лиц в романе основаны на обычаях и мировоззрении народов, населявших Иудею и Рим в первом веке нашей эры, и тесно переплетены с конфликтами и политическими маневрами многочисленных групп, которыми столь богата была эта эпоха.

Факелы слабо освещали внутренний двор, мраморные колонны вокруг маленького бассейна и черный проем в крыше над ним, устроенный для стока воды во время дождей. Порой пламя вздрагивало от слабых сквозняков, тогда тени сидящих людей метались по двору в беспорядке, как перепуганные слепые призраки в поисках убежища, налетали друг на друга, и разбегались, и таяли в темных углах.

– Планеты предвещают много странного в твоей судьбе, Понтий, – медленно и четко говорил астролог. В его глазах плескался зловещий красный свет. – Вознесешься ты высоко и будешь близок к императору. Прославишься ты, да не могу понять как. Что-то недоброе будет в твоей судьбе.

Жена Понтия, Клавдия, обняла мужа сзади и приблизила губы к его уху. От нее пахло вином.

– Наверное Сеян (Aelius Sejanus – командующий войсками охраны, сосредоточивший в своих руках огромную власть при Тиберии, впоследствии казнен императором. – Тацит, книга IV.), наконец, замолвил за тебя слово Тиберию, – взволнованным полушепотом докучала она. – Ведь он покровительствует тебе.

Пилат хотел сказать ей «заткнись», но вовремя сдержался. Без ее связей с сильными мира сего путь наверх в Риме был закрыт. Потому-то Понтий терпел столько лет ее скандальное поведение, ставшее объектом обидных сплетен.

– Обещал много раз. – В голосе Пилата были слышны нотки раздражения. Клавдия разомкнула кольцо своих рук, поправила одежду на плече и села рядом на скамью. – Когда же это произойдет? – Он спрашивал Клавдию, но смотрел на астролога. – Мне уже за сорок. Если не сейчас, то когда же?

– Скоро, очень скоро, – убежденно закивал астролог. – Скорее, чем ты ожидаешь.

Пилат, бесстрашный, как большинство римских воинов, вдруг вздрогнул от четкого, разлетающегося в тишине треска копыт за высокой каменной оградой. Наконец лошадь замедлила шаг и замерла около ворот. Раздался неторопливый, уверенный стук в калитку. Кому дело до него в столь поздний час? Должно быть, что-то очень важное привело всадника сюда. В глазах Понтия Пилата, остановившихся на астрологе, вспыхнула и погасла искра удивления и острого интереса. Совпадение или действительно астролог смог заглянуть в будущее?