Томас Фланаган - Год французов

— Дева Мария, пресвятая богородица, спаси и сохрани! — проговорил он и уже срывающимся голосом выкрикнул несколько ругательств по-ирландски.

В атаку пошла британская пехота, выставив вперед мушкеты, солдаты ступали твердо и уверенно по высокой траве. Я оглянулся на конников Крофорда — они вот-вот ринутся в новое наступление. Мейджи дал залп из двух наших орудий, несколько англичан попадало. Тилинг со шпагой наголо верхом на коне находился рядом. Вот он повел шпагой, будто хотел спросить, не оттянуть ли ему своих людей с дороги к холму. Эмбер жестом показал ему оставаться на прежних позициях. Сам он спешился и стоял, широко расставив ноги, уперев руки в бока. Он то и дело оглядывался, точно безуспешно искал что-то. В ответ на наш залп англичане ответили беглой стрельбой из мушкетов. Французы не остались в долгу. Из ирландцев лишь у одного из десяти был мушкет. Остальным, вооруженным лишь пиками, оставалось ждать, когда их поразит пуля или шрапнель неприятеля. Кое-кто, опершись руками в колени, подался вперед, не в силах сдержать тошноту.

Крофорд действовал теперь наверняка. Выждал, пока пехота, перезаряжая на ходу мушкеты, приблизится к нашим позициям, и направил ей вслед из деревни второй эскадрон. Пехотинцы дали еще один залп, Крофорд рубанул шпагой по воздуху и пустил лошадь галопом вперед.

Я велел своим людям держать пики наготове, полагая, что дальнейшие приказания поступят от Мак-Доннела. Но меня не слушали. Пики они похватали, но не из повиновения, а потому, что ничего другого им не оставалось. Позади на несколько миль расстилалось болото, за ним — гряда невысоких холмов. Там царили мир и покой. Паслись на лугах коровы. И, наверное, в усадьбах, таких же, как мой Ров, люди сидели сейчас за завтраком.

Крофорд со своими драгунами врезался в наши ряды и, не обращая на нас внимания, словно мы — жалкие Щенки, путающиеся под ногами, пронесся дальше — его больше занимали французы. На меня замахнулся саблей драгун, но не попал, проскакал мимо, даже не обернувшись. Зато Мак-Доннелу удар пришелся прямо в горло, и из раны фонтаном хлынула кровь. Когда Крофорд добрался до французов, завязалась кровавая схватка, но она не продлилась и пяти минут. Беспокойный взгляд Эмбера наконец остановился, будто генерал нашел то, что так безуспешно искал; он снял шляпу и высоко поднял ее на острие шпаги — французы сдались. Однако кавалерийская атака по инерции катилась дальше, французы отражали сабельные удары прикладами мушкетов. Еще минута-другая, и бой затих. Офицеры последовали примеру своего генерала, а солдаты сложили мушкеты на окровавленную траву. Подоспел и второй отряд конницы, остановившись около ирландцев с Тилингом во главе. Пехота, однако, продолжала наступать. Протрубил горнист Крофорда — это, несомненно, означало, что оборонявшие сдали холм. Я заметил, что Тилинг не отдал приказа повстанцам сложить оружие.

Я повернулся к Эмберу. Он передал свою шпагу Крофорду, тот приложил руку к тулье шляпы и принял оружие. Подержал за лезвие, словно взвешивая, и передал драгуну. Потом вдруг взглянул мне прямо в глаза. У него было продолговатое, с высокими скулами лицо, лицо охотника, глаза спокойные и холодные, но дышал он тяжело — плечи вздымались и опускались.

Был я или не был очевидцем битвы при Баллинамаке — вопрос спорный. Наблюдал ее начало в деревне Клун, а когда прискакал в Баллинамак, сражение уже закончилось. За Клуном дорога идет лесом, и увидеть мне ничего не удалось, я слышал лишь близящиеся орудийные залпы и ружейную стрельбу. Уже выезжая из лесу, я начал различать крики людей, они доносились все громче, все отчетливее. Лесной дорогой, точно туннелем, я попал в совсем другой мир.

Над лесом, полями, холмами и болотами царило ясное утро, подчеркивавшее и пестроту мундиров, и великолепных лошадей, и грозные пушки. Поле брани, показавшееся мне столь картинным, сейчас являло суматоху и разноголосицу: цокали копыта, скрипели колеса, хлопали выстрелы, кричали люди, клубился дым, били барабаны. На небольшом пригорке я остановился — так всегда изображают на старых гравюрах генералов: верхом, взирающих свысока на битву и указывающих куда-то свернутой в трубку картой. И мне отчетливо увиделось завершение битвы. Крофорд бросил в атаку второй эскадрон гренадеров. Необыкновенно захватывающий момент: всадники в красных мундирах несутся на черных и гнедых лошадях, несутся стремительно, неудержимо, точно выпущенные из лука стрелы. Вот они промчались мимо людей с пиками прямо в стан французов. Я пришпорил коня, но, когда достиг деревни, кавалерийская атака, а с ней и вся битва кончилась. Такой внезапный финал ошеломил меня.

Однако, не покривив душой, нужно признать, что при Баллинамаке пролилось немало крови; наше превосходство было столь явным и значительным, что вряд ли уместно назвать эту резню битвой. Я видел, как кололи пиками направо и налево повстанцы, как рубили с плеча драгуны. Издали это казалось невинной детской забавой на лужайке. Но час спустя я шел меж распростертых тел, под ноги несколько раз попадались брошенные пики, и я воочию убедился, что забава оказалась кровавой. Ирландская пика — оружие, диковинное в современной войне: длинное древко, обычно ясеневого дерева, с трехглавым наконечником — широкое лезвие посередине, два гнутых коротких по бокам, такими удобно рвать и цеплять. И в прошлом веке пики были в руках у дремучих мужланов, которые словно выбрались на свет божий из трясины былого. Так и сложили они головы под колесницей истории, не выпустив из рук своего оружия.

Когда я въехал в деревню (собственно, это обычная узкая, грязная улочка с убогими хижинами), уже давно смолкло эхо пушечных и мушкетных залпов. Улица запружена людьми. На меня едва не наехал фургон, груженный парусиновыми мешками с картечью. Лейк привез столько боеприпасов, что хватило бы для разгрома целой армии. Однако распоряжался он своим обозом бестолково, по улице взад-вперед разъезжали повозки, отчаянно размахивали руками офицеры, не щадили глоток сержанты. В те времена я плохо разбирался в таких делах и полагал, что подобное столпотворение — обычное явление при размещении войск. Но зато я безошибочно угадал настроение солдат. Подходила к концу утомительная и малоприятная кампания, и, несмотря на грубые окрики и понукания, солдаты были веселы и добродушны.

Сам Лейк устроил командный пост за деревней, на лугу, откуда открывался вид на длинную узкую лощину, тянувшуюся до вражеских позиций. Он стоял, широко расставив длинные полные ноги, крючковатый нос придавал хищное и жестокое выражение пухлому лицу. Стоявших поблизости офицеров он превосходил как по чину, так и по росту. Несмотря на сумятицу, он сразу приметил меня и весело крикнул: