Клара Фехер - Море

Во время налета Агнеш не осмеливается ходить по складу. В такую пору в доме воцаряется тишина, все жильцы прячутся в убежище, только дежурные ПВО стоят на своих постах. Они могут услышать даже малейший шорох. Поэтому после отбоя приходится ждать еще несколько минут, пока в доме начнется обычная жизнь.

Как жарко. Прошлым летом она каждый день купалась в бассейне. Ой, как было приятно плавать! Медленно, на цыпочках Агнеш направляется в туалетную. Из крана вода не течет. Что это? Воды нет.

Через полчаса она снова приходит в туалетную. Воды опять нет. Никогда еще ее так не мучила жажда. Во рту пересохло, даже глотать трудно. И бидон стоит пустой! Почему она не подумала о нем раньше!

В пять часов пополудни воды все нет. Вечером — тоже нет, ночью — тоже.

Сколько дней можно прожить без воды? Наверное, с неделю.

В следующий день Агнеш съела ложку варенья. От сладкого, густого варенья жажда мучает еще сильнее. Хоть бы глоток воды остался в бидоне, пусть хоть самой затхлой! Глоток воды! И она ни о чем больше не думает, только о воде. Ей вспоминается источник, свежий, серебристый, прохладный источник на склоне поросшей густым лесом Пренченской горы. Какая-то старая словачка в темно-синем платке, опустившись на колени, пила воду прямо из источника. Вода текла у нее по подбородку. Рядом со старухой, пока она утоляла жажду, лежала палка и корзинка с земляникой. То была сказочная картина. Агнеш, девочка четырех-пяти лет, задыхаясь от волнения, подбежала к словачке и закричала: «Бабушка, не пейте воду из источника, а то превратитесь в козулю».

А если бы она и впрямь могла превратиться в козулю, стать волком, окаменеть, умереть от стакана воды, разве отказалась бы сейчас его выпить?

Два дня Агнеш не пила воды. Теперь через каждые пять минут она бегает к крану. Ждет не дождется, когда наконец зашумит в трубах вода. Иногда ей кажется, будто на конце крана поблескивает капля, но нет. Вода не появляется.

Идя в туалетную, она вдруг услышала странный шум. Что-то щелкнуло. Агнеш отпрянула назад и прислушалась. Тихо. Она собралась было уже сделать шаг вперед, как снова послышался тот же звук. Только теперь девушка поняла, что это за шум. Кто-то старался проникнуть в склад. На дверной решетке пришли в движение замки. Кто это может быть? Что ее ждет? В последнюю минуту она быстро шмыгнула назад в конторку и остановилась за дверью, навалившись на нее всем телом. Может быть, лучше спрятаться за стеллажом? Но могут услышать шаги, и к тому же у нее нет сил отойти от двери. Агнеш забивается в угол, прижимается к стенке, опирается о нее ладонями и ждет. В переднем помещении темно. Вошедшие мужчины ищут выключатель. Сердце у Агнеш так бешено бьется, что она боится, как бы не потерять сознание. Одного мужчину она узнает — это дворник. Другой ей незнаком.

— Ах, да, господин начальник, ведь электричество выключено.

— Спички есть?

— Я и в темноте найду бидон… вот он.

Дворник, не оглядываясь по сторонам, направился к жестяному бидону и сунул в него руку.

— Пустой.

— Я так и думал. Бандюги этакие. Я буду на них жаловаться. А вдруг пожар? Или еще неделю не будет воды? Военное предприятие — и без запасов воды!

— Но ведь склад эвакуирован, — робко заметил дворник, в годовом бюджете которого значительную статью дохода составляли те сто пенге, которые он получал от Кинчешей в день Нового года.

— За ними числится этот склад или нет?

— За ними.

— Вот об этом и речь. А бидон мы конфискуем, — решил строгий начальник. — Отнесите его ко мне на квартиру.

— Слушаюсь, — равнодушно ответил дворник. Минуту назад он тоже подумал было, что неплохо бы прихватить этот бидон и снести его к себе домой. Правда, у них уже было целых четыре бака для стирки, но в последнее время дворником овладела какая-то страсть к стяжательству. В глубине дровяного склада он уже успел припрятать реквизированные в еврейских квартирах гардины, белье, фарфоровую посуду и даже полный комплект оборудования для зубоврачебного кабинета. В субботу вечером пришлось пожертвовать несколько ценных книг в добротном переплете, чтобы согреть воду для ванны.

— Склад совершенно пуст? — поинтересовался начальник и сделал несколько шагов вглубь переднего помещения. Агнеш даже дышать перестала от страха. Она, подобно страусу, закрыла глаза в надежде, что если не будет смотреть, то, может, ее не заметят. Что она станет делать, если они заглянут сюда? Пожалуй, не мешало бы все-таки спрятаться. Куда там, у нее нет никаких сил двигаться.

— Конечно, пустой. Гвоздя — и того не найти. При мне запирали дверь.

— Ну, ладно, пошли. Но черт его знает, что будет с этой проклятой водой. Даже пива не продают.

Мужчины направились к выходу, дворник потащил за собой бидон. Снова закрылась решетка, щелкнули замки. Агнеш подождала немного, затем глубоко вздохнула, перекрестилась и, медленно ступая, осторожно приблизилась к коридорной двери, прижалась лицом к стеклу и попыталась разглядеть, что делается во дворе. До нее временами доносился шум, плакал какой-то мальчик, выслушивая грозные поучения матери. Вот что-то со звоном упало, наверное, тарелка. Где-то истошно выла собака. По ту сторону двери жизнь шла своим чередом, но увидеть ничего не удавалось.

Стало быть, воды нигде нет. Значит, бомба попала в водонапорную станцию или в главный водопровод. Одним словом, правительство обязано принять все меры, чтобы в срочном порядке устранить последствия бомбежки. Да, но что значит «срочно»? В конечном счете населению неделю-другую придется пользоваться кипяченой дунайской водой, и пока не иссякли запасы минеральной воды, вина, пива, соков, молока и имеются свежие фрукты… Но я. сколько я смогу вытерпеть? Разве не лучше было бы, если бы меня обнаружили, отдали в полицию, как дезертира с военного завода?.. Пусть будет что угодно, только не эта ужасная медленная смерть. Лягу и буду лежать неподвижно, может, так дольше вытерплю… Нет, я должна каждую минуту бегать к крану, должна не прозевать воду. Ведь вполне возможно, что воду экономят и будут давать только полчаса, если вообще будут давать. Что мне делать, господи, что мне делать? Какой смысл, что я вытерпела тридцать один день, раз теперь приходится погибать от жажды?

Агнеш вернулась в конторку. Под письменным столом лежал свернутый матрац, сшитый ею из кусочков меха и сукна. Она развернула его, разостлала на полу и легла. В конторке был душный, пыльный воздух. Агнеш легла на спину. Видневшаяся на потолке рука скелета, казалось, о чем-то сердито предупреждала! Глупо! До чего же глупо я поступила! И как-то сразу все ее поступки представились ей смешными и непонятными. Не удержала язык за зубами, и на нее донесли. Чем бы все это кончилось? Очевидно, ее интернировали бы. Ну и пусть бы интернировали. Пожалуй, так было бы лучше. В концентрационном лагере по крайней мере дают есть, пить, а может, и посетителей пускают. Она смогла бы говорить с людьми. Когда-нибудь ее все равно выпустили бы на свободу. А здесь? Отсюда ей не выбраться до конца войны. Срок удостоверения, выданного на военном заводе, истек.