Милош Кратохвил - Магистр Ян

Авторитет — средство возвышения. Можно ли скрыть свои грехи и преступления, если позволить верующим думать о них? Папа утверждает, что он непогрешим, а его воля — закон. Стало быть, его святость не следует ставить под сомнение, — его буллы должны безоговорочно выполняться. Тот, кто не повинуется, — грешит и попадает в ад. Беспрекословное повиновение — высшая добродетель. Повиновение необходимо для сохранения и поддержания власти иерархии сильных, более сильных и самых сильных.

Тот, кто заметит малейшую трещинку в церковном здании, — предается проклятию как еретик. Этот человек поистине заслуживает их анафемы: ведь он старается раскрыть глаза ослепленных. Священники боятся, как бы люди не сделали из трещины, появившейся в церковном здании, опасную для них дыру».

Гус перестал писать… Люди должны прозреть… Как можно спокойно глядеть на такой порядок и… и молчать?

Нет, ты, не должен молчать. Не имеешь права — даже если хочешь… Невозможно надолго затаить дыхание, — сами легкие заставят тебя открыть рот. Стóит тебе искусственно приостановить дыхание, и ты погиб.

Нельзя молчать, когда необходимость исправления очевидна и неизбежна.

Гус снова склонился над бумагой:

«Тот, кто с добрым умыслом карает за проступки своего ближнего, — любит его и желает ему добра. Если ты по-настоящему любишь человека, — пожелаешь видеть его более совершенным. А меня упрекают в том, что я возмущаю народ, указывая на пороки духовенства. Но ведь так в свое время обвиняли Христа: он, мол, вызвал волнения во всей Иудее.

Как прост путь исправлений!

Возьмите у церкви светскую власть и золото, — они никогда не принадлежали и не должны принадлежать ей. Истинный корень зла — страсть духовенства к деньгам. Подруби его, и в один миг исчезнут торговля таинствами, взяточничество, драка за теплые места. Пастырями останутся только те священники, которые хотят служить богу, а не стричь своих доверчивых овечек. Тогда церковь сможет опереться на две крепких скалы: истину и справедливость».

Гус отложил перо в сторону и задумался: да, это самое простое средство оздоровления церкви, оно неизбежно, как утро после ночи. На земле уже побывал тот, кто сказал самые мудрые слова. Бедняки любили его, а богачи распяли на кресте.

Вот и сюда, в Констанц, съезжаются Анны и Каиафы, [50] По Евангелию, Анна и Каифа — иудейские первосвященники осудившие Христа на казнь. судьи и фарисеи…

В этот момент открылись двери и в комнату магистра без стука вошел пан Ян из Хлума. Его лицо казалось багровым. Под нахмуренными бровями озабоченно светились глаза.

— К тебе идут странные гости, магистр: бургомистр, два епископа и еще кто-то. Мне кажется, эти господа оказывают нам слишком много чести. Они спрашивали о тебе внизу.

Гус нахмурился. Гости могут помешать ему: оторвут от работы, в которую он погрузился.

На лестнице послышались шаги. Кто-то постучал. В комнату вошло семеро гостей. Впереди них был бургомистр Констанца Генрих фон Ульм; он представил магистру и Яну из Хлума тридентского епископа, аугсбургского епископа, папского аудитора Оттобони и рыцаря Ганса Бодманна. Имен остальных двух человек он не назвал. Бодманн был вооружен до зубов. Первым заговорил тридентский епископ. Поклонившись Гусу, он передал ему приглашение нескольких кардиналов посетить их и побеседовать с ними.

Ян из Хлума не спускал глаз с Бодманна. Он стоял у окна, делая вид, что не желает мешать вести разговор. Осторожно взглянув на улицу святого Павла, Ян из Хлума заметил, как вооруженные всадники отгоняли толпу от дома. Так вот оно в чем дело!..

Ян быстро повернулся. Дипломатическая выдержка и спокойствие мгновенно покинули его:

— Господа, сознаёте ли вы, на кого посягаете? Магистр находится под защитой самого императора. У нас есть охранная грамота Сигизмунда. Она гарантирует магистру личную неприкосновенность. Кто поднимает на него руку, тот замахивается и на его императорское величество! Подумайте об этом! Магистр прибыл на диспут, и вы должны выслушать его. Двор желает, чтобы по делу магистра ничего не предпринималось до прибытия его императорского величества.

Гнев пана Яна немало удивил Гуса. Магистр не понимал, почему рассердился его друг и заговорил с гостями дерзким тоном. Спокойные и невозмутимые господа пропустили мимо ушей заявление чешского шляхтича.

На их лицах не дрогнула ни одна жилка. Тридентский епископ немного подождал. Когда Ян из Хлума успокоился, он с таким же хладнокровием, с каким передал приглашение Гусу, продолжал:

— Мое сообщение следует рассматривать как приглашение на беседу. Я повторяю: кардиналы желают встретиться с чешским магистром. В этой настоятельной просьбе нет ничего такого, что могло бы возмутить благородного пана; вы напрасно бросили нам вызов, подозревая нас в сомнительных намерениях.

— Для чего же вам понадобилось столько солдат? — вспылил Ян, показав рукой на окно. — Ведь вы не будете отрицать, что господин Бодам или Бодманн — их начальник!

Гость в латах переминался с ноги на ногу и, опустив глаза, молчал.

На выручку рыцарю подоспел бургомистр:

— Вооруженная свита нужна для охраны магистра.

— Мы проехали по всей империи и не нуждались ни в какой охране, — возразил ему Ян из Хлума.

— Мы отвечаем за порядок в городе, — пожав плечами, сказал бургомистр. — Нам незачем рисковать. В настоящее время в Констанце больше иностранцев, чем местных граждан. Мы не знаем, что это за люди и как они будут вести себя.

В разговор вмешался Гус. Гости насторожились.

— Я понимаю — начал магистр: — благородные господа пришли пригласить меня на беседу с достойными кардиналами. Я прибыл в ваш город на диспут и выступлю перед всем собором. Если господа кардиналы желают побеседовать со мной раньше, то почему бы мне не пойти им навстречу! Так я поступал даже во время своего путешествия. — При этих словах Гус слегка повернулся в сторону Яна из Хлума. — Я всегда готов отвечать тем, кто задает мне вопросы.

Ян склонил голову и закусил опустившийся ус. Гости еле заметно переглянулись.

— Идемте, господа, — сказал Гус, и люди расступились, освободив ему дорогу. Вслед за ним вышел на улицу и Ян из Хлума.

Когда Гус спускался по лестнице, госпожа Фида остановила его. Из ее глаз неожиданно брызнули слёзы. Расстроенная Фида хотела что-то сказать на прощание, но рыцарь Бодманн грубо оттолкнул ее. Магистр заметил тревогу хозяйки и благословил Фиду. На улице — уже свободной от людей — их ждали оседланные кони. Как только магистр Ян и пан Ян из Хлума вскочили на коней, кавалькада тронулась. К ней примкнули конные стражники.

Путь был недолог. Всадники остановились возле епископского дворца, резиденции папы. Гуса повели в большой зал, расположенный на первом этаже. С ними пошел и Ян из Хлума: Сигизмунд приказал ему сопровождать магистра, ни на минуту не покидая его. Сначала их оставили в зале. У трех дверей зала стояло по два оруженосца с мечами и алебардами. В самой дальней нише сидел какой-то лысый старец с тупым взглядом, судя по одеянию — монах-францисканец. На вошедших людей он не обратил никакого внимания.