Нафтула Халфин - Победные трубы Майванда. Историческое повествование

Назиров перевел текст на русский язык.

«Что касается генерала Разгонова и лиц, при нем находящихся, то их необходимо теперь же отпустить. Если же ваше высокостепенство желаете иметь при себе нашего доктора Яворского, то я ничего не имею против этого; он будет полезен вам и всем вашим…»

— А вот самая последняя весть от джарнейля Кауфмана, — добавил эмир, и мирза прочел: «Министр иностранных дел князь Горчаков сообщил мне по телеграфу, что великому хазрету, государю императору, угодно было повелеть мне пригласить ваше высокостепенство в Ташкент…»

— Кажется, Аллах вспомнил о наших молитвах, — улыбнулся правитель. — Если ветры удачи начнут дуть в нашу сторону, то они разгонят обложившие нас тучи несчастий и страданий. Хотя мы лишь тогда избавимся от дьяволов опасений, когда инглизи прекратят враждебные действия и уведут войска с наших земель…

— Выходит, — произнес Разгонов, — мы можем и дальше следовать вместе с вашим высочеством.

— Так было бы лучше всего, если бы у нас опять не разболелась нога. Тысяча слов благодарности джарнейлю Кауфману за опытного табиба. Мы сегодня же воспользуемся его услугами.

Когда его соотечественники откланялись, Яворский снова осмотрел левую ногу эмира, но и на этот раз не обнаружил никаких симптомов заболевания. На всякий случай он смазал голень йодом.

Через несколько дней состоялась новая встреча правителя с Разгоновым и его спутниками. Шер Али-хан лежал на медвежьей шкуре, постеленной поверх тюфяка.

— Болит нога. Не знаю, смогу ли отправиться в Ташкент… — сказал он с грустью, едва успев обменяться приветствиями с гостями. — Урус табиб, наверное, считает меня капризным ребенком, но боль в ноге не дает покоя.

Все повернулись к Яворскому. Теперь он мог убедиться, что жалобы эмира имели основания: левая лодыжка и подколенная впадина опухли и были горячими; от прикосновения к ним больной стонал.

— Полагаю, что у вашего высочества суставной ревматизм.

Врач натер лодыжку мазью с хлороформом и поставил компресс. Чтобы ослабить болезненные ощущения, он предложил пациенту опиум, но тот категорически отказался принимать что-либо внутрь.

— Я нахожу, — добавил, подумав, доктор, — что путешествие в паланкине будет вполне спокойным для вашего высочества, а в Ташкенте несравненно больше средств лечения, чем в Мазари-Шарифе.

— Откровенно говоря, — откликнулся эмир, — не только нога нас беспокоит. Можем ли мы покинуть страну в таком положении?! Инглизи заняли Кандагар…

Находившиеся в зале везир и казий печально покачали головами.

— Вот так инглизи выполняют свои обещания, — продолжал Шер Али-хан. — Еще несколько месяцев подобного соблюдения независимости, и наши города один за другим перейдут в их руки. Если мы уедем, они займут все земли. И возвращаться будет некуда… Нет, государство в таком состоянии, что его оставить нельзя!

Когда 31 января доктор Яворский, сопровождая отъезжающих членов миссии, явился на прощальную аудиенцию, он был потрясен открывшейся перед ним сценой. Близ эмира находился ахун с помощником, который поддерживал над медным тазом обернутую в кисею ногу правителя, тогда как ахун поливал ее водой. Шер Али-хан объяснил, что утром боль в ноге возобновилась и по совету ахуна на нее уже часа три льют ледяную воду. Результат блестящий: никакой боли!

— Вашему высочеству незамедлительно следует заменить этот метод лечения растиранием больного места, а затем обернуть ногу в шерстяную ткань, — взволновался Яворский.

— Мы отказались бы от обливания водой, но оно хорошо успокаивает боль, — возразил эмир. — Мы чувствуем себя теперь лучше.

Было видно, что его бодрые слова не очень соответствовали истине. Тем не менее, крепясь, правитель сердечно попрощался с членами миссии. Вскоре Яворский и оставшийся с ним переводчик Замааи-бек с тоской махали руками вслед удалявшемуся каравану, который увозил их соотечественников, а также везира и казия, отправленных в Ташкент для переговоров.

Долго тосковать не пришлось. Ранним утром за Яворским прислали из дворца. Эмир лежал на том же месте. Обнаженную больную ногу облепили черные корки какой-то засохшей мази, состоявшей, как разъяснил ахун, из яичных белков и лепестков розы. Шер Али-хан жаловался на сильную боль. Начинаясь у колена, она спускалась вниз, до самых пальцев. По его лицу струился пот, и он с трудом подавлял стоны.

Сняв корки мази, врач почувствовал, что вплоть до колена нога холодна словно лед. Пульс не прощупывался. Все стало ясно: нарушение кровообращения. Но отчего? Тромб? Ущемление или разрыв артерии?

— Простите, что я беспокою ваше высочество, но мне нужно знать, не ушибали ли вы ногу в последние месяцы?

Вопрос не сразу дошел до эмира. Шер Али-хан, казалось, был на грани потери сознания. Наконец он отрицательно помотал головой. Так. Значит, речь идет о тромбофлебите. Безотрадное заключение… Когда же это произошло? Ведь еще три дня назад, рассуждал Яворский, не было заметно никаких изменений в кровеносных сосудах. Отчего за такой короткий срок все осложнилось и произошла закупорка вен? Правда, эмиру под шестьдесят, жизнь его не была подчинена строгому режиму, а тут еще этот тяжелейший переезд — малейшего толчка могло оказаться достаточным для возникновения тромбоза…

А вот и разгадка: вероятно, ногу не однажды часами поливали ледяной водой, чтобы «унять боль». Отсюда спазм или полный паралич сосудов. Но быть может, нарушение кровообращения носит временный характер? Врач растер ногу спиртом и завернул в шерстяное одеяло.

— Немножко легче, — прошептал правитель. — Теплее… Но боль не уменьшается…

— Не хотите ли порошок морфия? Это вас успокоит.

— Морфий? Ни в коем случае. Он сухое — горячее средство, а наш темперамент также сухой — горячий. Морфий для нас вреден!

Стоявшие у ложа придворные шумно одобрили эти слова. С ликующей улыбкой к правителю обратился ахун:

— Эмир-саиб, табибы-ференги не знают многого из того, что известно нам. Если будет угодно, я развею туман неведения нашего гостя и возведу его на скалу познания…

Восприняв легкое движение руки Шер Али-хана как согласие, ахун, качая котлообразной головой, прочел Яворскому лекцию о теории, которая существовала в медицине Востока. Ее суть сводилась к тому, что по своему темпераменту люди делятся на четыре категории: сухие, горячие, мокрые и холодные. Но, как правило, в человеке преобладают два элемента. Чаще всего — сухость и тепло (это, к примеру, афганцы, окруженные безводными, раскаленными пустынями), холод и влага (а это холодные — мокрые европейцы, их в Афганистане представляли преимущественно по облику и повадкам ненавистных инглизи).