Нафтула Халфин - Победные трубы Майванда. Историческое повествование

В селениях, где путники останавливались на ночлег, Файз Мухаммада звал к себе старшина и, узнав, что кефтан с сыном пробирается в Герат, чтобы не жить под игом насильников-инглизи, сочувственно расспрашивал о событиях в Кабуле. Простые крестьяне относились к путникам с еще большим теплом, старались угостить, чем могли, и с привычным для горцев гостеприимством никогда не брали ни единого гроша. Кефтана поражала их отзывчивость, но все чаще он с тревогой думал о том, как его примет гератский владетель. Поверит ли искренности, проявит ли любовь к родине? Или верх возьмут родственные чувства? Тогда ему, вероятно, не сносить головы. Все в руках Аллаха… Но появятся же люди, которые поймут, какая страшная беда нависла над страной!

От этих раздумий, не оставлявших Файз Мухаммада ни днем, ни ночью на протяжении всего долгого пути, его отвлекал только Гафур. Он вел себя с достоинством и самообладанием, присущими, скорее, взрослым, опытным людям: не жаловался на трудности, безропотно переносил все лишения и дорожные невзгоды, был немногословен, но с напряженным вниманием слушал рассказы отца о сражениях прошлой войны, о недавних событиях. По тому, как загорались глаза Гафура, когда речь шла об успехах афганского оружия, о доблестном Акбар-хане и его сподвижниках, о храбрости деда, Самед-хана, Файз Мухаммад мог судить о чувствах, волновавших сына. А тот с еще большей готовностью седлал своего коня, ухаживал за ним. Он похудел, лицо его обострилось, резче стали выделяться скулы. Недоедание порой давало о себе знать легким головокружением, но, если бы Гафура спросили о самых счастливых днях в его пока еще недолгой жизни, он без малейших колебаний назвал бы те, которые провел с отцом в путешествии по Хазараджату.

Давно остались позади долины рек Кабул и Гильменд, по которым они ехали, обогнув столицу. Кефтану не доводилось ранее бывать в этих краях, и он приглядывался к редким попутчикам, стараясь не привлекать к себе внимания ненужными расспросами.

На десятый день после выезда из Тезина, преодолев самую трудную часть пути, отец с сыном достигли долины реки Герируд. Файз Мухаммад хотел было остановиться на дневку в большом селении Даулатъяр, чтобы Гафур немного отдохнул, но тот уговорил отца сразу ехать дальше. За Даулатъяром, вблизи Бадгаха, виднелись развалины. По словам местных жителей, тут некогда находилась столица громадного государства Гуридов, низвергнувших могущественных Газневидов.

Дневные переходы были не очень большие, но времени и труда отнимали немало. Часто скалы подступали вплотную к речному руслу, и тогда узкая тропа, петляя, уводила ввысь. Встречались настолько крутые подъемы, что приходилось спешиваться и вести коней в поводу. Порой из-за крутизны склонов лошади карабкались рывками; в таких местах находившийся впереди человек подвергался опасности: конь мог сбить его в пропасть. Спускаться бывало не легче, особенно если попадалась каменная осыпь. В результате расстояние, преодолеваемое по обычной горной дороге за пять-шесть часов, здесь удавалось осилить с огромным напряжением за десять-одиннадцать часов. После такого перехода можно было думать лишь об отдыхе, и все же у Файз Мухаммада иногда еще хватало сил, чтобы побеседовать с обитателями этих краев о давних временах.

Добравшись после Бадгаха до крупного селения Калаи-Ахангаран, тезинцы узнали некоторые подробности из прошлого древнего государства Гур. Могучие горы здесь с обеих сторон так сжимали Герируд, что узкая и мрачная теснина, где бурлила река, выглядела словно прорубленная гигантским мечом в скалистых отвесных глыбах. Пробиться через нагромождение скал вверх, к гребню хребта, дорога не могла — она круто сворачивала в боковое ущелье. У входа в это ущелье вздымалась стоявшая несколько поодаль одинокая гора. Она прочно запирала подступы к Калаи-Ахангарану с востока и с запада. Лишь птица, да и то не всякая, могла преодолеть зубцы суровых скалистых хребтов. Как военный человек, Файз Мухаммад сразу оценил неприступность позиции и, вглядевшись, заметил у самой вершины одинокой горы остатки разрушенной крепостной стены.

Ночевать они остановились у малика, старшины Калаи-Ахангарана; впрочем, его власть распространялась и на многие соседние деревни. Малик был уже глубоким старцем, много видевшим и пережившим на своем веку. После ужина, перед сном, он охотно рассказал, как в молодости с отрядами хазарейцев добровольно помогал эмиру Дост Мухаммаду бороться против напавших на Афганистан инглизи.

Файз Мухаммад вспомнил неприступную гору, некогда опоясанную стеной, и спросил:

— Надежная была защита?

Старшина усмехнулся:

— Ты думаешь о нашей крепости? Да, некогда ее мощь пугала врагов. Но ведь она уже не одну сотню лет лежит в развалинах. И не такие твердыни падают, если мужество оставляет защитников…

И малик, прочитавший, по его словам, все старинные рукописи, где повествовалось об истории Гура, рассказал предание об ахангаранской крепости.

— Когда-то, в старину, здесь была столица правителя Гура, не пожелавшего склониться перед повелителем всех известных человеку стран — великим султаном Махмудом Газневи. Когда весть о такой дерзости достигла ушей султана, он собрал многотысячное войско и сам отправился походом на Гур. Два месяца осаждал грозный Махмуд крепость на ахангаранской горе и совсем уже потерял надежду взять ее, но нашелся предатель. Прельстившись обещанным ему богатством, он открыл врагам крепостные ворота. Ворвались солдаты… Правитель Гура по велению султана был казнен, а предателя сбросили с обрыва напротив нашего селения. Он разбился о скалы, и земля вокруг них, забрызганная нечистой кровью, навеки стала красной. С тех пор, если случайный путник, не ведающий о проклятии, тяготеющем над этими багровыми камнями, ляжет, утомленный, там отдохнуть, он уже никогда не встанет, отравленный ядом предателя…

— Хороший рассказ, — почтительно похвалил Файз Мухаммад старца. — Надо, чтобы его услышали все те, кто отравлен ядом покорности и предательства!

— А ты послушай, что произошло потом, — назидательно произнес малик и продолжал. — Сыновья гурского правителя, казненного султаном, поклялись отомстить газневийским владыкам. Но силы были неравны, и вместо сладости победы они испили горечь поражений. Их дети продолжали дело отцов, однако и они отступали перед гордой неприступностью стен Газни, сложенных прославленными мастерами. И лишь правнук владетеля Гура, черпавший силу и настойчивость в ярости отмщения, не впал в уныние. Через сто сорок лет он сровнял с землей великолепную столицу Газневидов. Три дня и три ночи бушевало пламя пожара, уничтожая дворцы, дома и базары Газни, навеки закатилась слава его властителей, а победителя, отомстившего за былой позор Гура, прозвали с тех пор Джехансуз, Поджигатель Вселенной…