Нафтула Халфин - Победные трубы Майванда. Историческое повествование

Кауфман слушал эту взволнованную речь со смешанным чувством. Абдуррахман-хан сразу уловил высказанное ему намеком стремление ограничить территориальные рамки его деятельности. Генерал-губернатор полностью разделял недовольство афганца. Более того, еще совсем недавно, когда конфликт с Англией грозил открытым столкновением, генерал готов был сам возглавить войска, чтобы сразиться с «коварным Альбионом»; ведь Лондон лишал Россию возможности полностью пожать плоды своей победы над Османской империей. Но был еще Горчаков со своим дипломатическим ведомством!..

Светлейший князь и сменивший его на министерском посту Гире панически боялись всего, что могло испортить налаженные с превеликим трудом отношения с Англией. Из этого и следовало исходить, если отнестись благожелательно к просьбе сардара. Деньги? Можно дать. Надо лишь подумать, в какой валюте. Не в рублях, естественно… Оружие? Сомнительно: ведь оно должно выстрелить — и за пределами России. Офицеры? Безусловно нет, ни в коем случае! Да и отъезд самого Абдуррахман-хана должен выглядеть как нечто неожиданное, даже дерзкое. Он бежал, неблагодарный. Да-да, именно бежал!.. Надо уже сейчас все растолковать ему…

— Дорогой сардар, чрезвычайно жаль, что вы все же решили нас покинуть, но мы понимаем, где находится ваше сердце, преисполненное любви и преданности своей отчизне. В знак старой дружбы мы окажем вам материальное содействие. Я свяжусь с Петербургом, чтобы определить размер суммы…

На лице Абдуррахман-хана появилась улыбка.

— Что касается русских офицеров, то тут, к сожалению, я вынужден вам отказать. Незачем ехать им так далеко. Да и вам это может помешать: соотечественники знают вас как опытного военачальника, и в свите вашей немало храбрых и хорошо обученных воинов, способных повести за собой полки и батальоны.

Сардар сделал движение, будто хотел возразить, но промолчал.

— Вооружить ваше войско — а нет сомнения, что у вас под началом будут многие тысячи, — мы по понятным причинам не сможем. Однако передовому отряду, который двинется для охраны вашей особы, предоставим ружья Бердана. Как, Алексей Николаевич, найдете у себя в бригаде 25 берданок, чтобы передать их друзьям? — обратился генерал-губернатор к Куропаткину, командовавшему Туркестанской стрелковой бригадой.

— Разумеется, ваше высокопревосходительство! — склонил голову «Кеклик».

— Ну вот, а остальное снаряжение храбрые афганские воины будут добывать у разбитых ими инглизи…

Кауфман произнес эту фразу с доброжелательной усмешкой, не подозревая, что она окажется пророческой, но в ином плане, чем этого хотелось бы главному начальнику Туркестанского края.

— И вот что еще, сардар. В наших общих интересах, чтобы вы со своими людьми как можно быстрее оказались на территории Афганистана. Бухарские и прочие власти будут своевременно оповещены о вашем продвижении, и никто не станет чинить вам препон.

Теперь заговорил Абдуррахман-хан:

— Я нижайше благодарю джарнейля-саиба за внимание и заботу о нашей скромной особе на протяжении столь долгих лет. Пока память моя будет крепка, она сохранит эту признательность! Столь же велики мои чувства к урусам за то, что они помогают нам приблизиться к престолу предков… Но ружей мало, и, даже если их станет больше, наши необразованные афганцы не смогут их чинить. Может быть, джарнейль-саиб разрешит отправиться со мной хотя бы оружейному мастеру Пеопану… Я часто говорил ему о своей родине. Он согласен поехать.

Генерал-губернатор недоуменно обвел взглядом подчиненных. Поднялся окружной инженер полковник Богаевский:

— Ваше высокопревосходительство, кажется, я знаю, о ком идет речь. У нас есть оружейный мастер Смирнов. Его зовут Феофан. Сардар, видимо, пользуется местным произношением его имени…

Абдуррахман-хан внимательно прислушивался к разговору:

— Да-да, Пеопан! Дайте мне мастера, денег, что можно, и все афганцы присягнут на подданство ак-подшо…

— Нет, дорогой сардар, — Кауфман встал, давая понять, что совещание окончилось. — Феофан или Пеопан — это безразлично. Русский человек не должен быть замешан в делах по ту сторону границы!

…Хотя 11/23 ноября 1879 года пришлось на воскресенье, дело не терпело отлагательств, и, несмотря на красный календарный день, из Канцелярии генерал-губернатора в Ливадию, временно ставшую царской резиденцией, шифрованной депешей послали экстренный запрос об отпуске 25 тысяч рублей для претендента на афганский престол. Через пять дней запросили еще 12 тысяч для его ближайших родственников — двоюродных братьев Мухаммада Исхак-хана и Мухаммада Сарвар-хана. Расходы были одобрены, и Абдуррахман-хан немедленно вернулся в Самарканд, где его приближенные почти открыто готовились к отъезду на родину.

Во вторник 9 мухаррама 1297 года хиджры, что соответствовало 11/23 декабря 1879 года, сардар покинул город, где провел в изгнании долгих десять лет. Путь его, однако, лежал не на юг, не к афганской границе. Следуя замыслу туркестанского генерал-губернатора, он отправился на восток, к Ферганской долине. Прошел день, и за Абдуррахман-ханом потянулась его свита. В заштатном городке Ура-Тюбе, лежавшем на пути из Самарканда в Фергану, сардар остановился на отдых. Через несколько дней во главе ста десяти всадников, сопровождаемый небольшим караваном, он двинулся на юг.

Несмотря на то что уже началось чилля — зимнее сорокадневье, неблагоприятное для путешественников, Абдуррахман-хан со своими спутниками перевалил через Туркестанский хребет и спустился в верховья Зеравшана. Впереди предстоял длинный и тяжелый путь…

Кауфман между тем разрешал дипломатические и технические вопросы, связанные с передвижениями «беглеца». Это было крайне важно, ибо Петербург настойчиво подчеркивал, что не желает никаких осложнений с Англией, вызванных проблемами Афганистана. И генерал-губернатор, он же — командующий войсками Туркестанского военного округа, — вызвал своего начальника штаба генерал-майора Фриде.

— Предстоит большая переписка по поводу перемещений сардара. Прошу проследить, чтобы она не носила компрометирующего нас характера. Будем именовать в ней Абдуррахман-хана, скажем, главой, или уратюбинцем, а его людей — гостями. Кроме того, следует предупредить эмира бухарского, чтобы он не чинил ему препятствий. Это — во-первых. А во-вторых, необходимо навести возможных преследователей на ложный след.

— Но, ваше высокопревосходительство, эмир Музаффар эд-Дин-хан вряд ли поймет, если мы обратимся к нему с намеками по поводу какого-то уратюбинца.

— Пожалуй! Ему надлежит писать без обиняков.

И Кауфман тут же продиктовал послание повелителю Бухары: «Афганский сардар Абдуррахман-хан скрылся, а также и родственники его, проживавшие в Самарканде. Прошу ваше высокостепенство не задерживать Абдуррахман-хана и его родственников в ваших владениях, предоставив его воле божией. Если они раз ушли, то бог с ними, пусть идут, куда хотят, вреда от этого ни вам, ни нам никакого не будет. Дело до нас с вами не касается».