Джирджи Зейдан - Аль-Амин и аль-Мамун

— Как это случилось, господин? — тихо спросил Сельман. Он был не на шутку испуган.

— Ты, должно быть, знаешь, — начал свой рассказ Бехзад, — что ар-Рашид взял в поход аль-Мамуна и велел всем своим военачальникам и приближенным присягнуть своему старшему сыну. Затем он вверил заботам сына походное имущество и казну. Конечно, все это произошло благодаря стараниям аль-Фадля Ибн Сахля, визиря аль-Мамуна, величайшую заботу о том проявившего.

— Да, я слышал… — вымолвил Сельман.

— Так вот, аль-Мамун отправился с отцом, намереваясь остаться в Хорасане. Для тебя не секрет, что ар-Рашид завещал престол обоим сыновьям: первому — аль-Амину, который находится сейчас в Багдаде, второму — аль-Мамуну, уехавшему с ним. Таким образом, аль-Мамун должен был оставаться в Хорасане до тех пор, пока аль-Амин правит в Багдаде.

Но, как тебе известно, ар-Рашид был нездоров, хоть и скрывал от всех свой недуг, еще в самом начале похода. Мне поведал об этом Саббах ат-Табари — близость его к халифу тебе известна. Саббах провожал эмира верующих в день его отбытия из столицы; тогда и сказал ему ар-Рашид: «Вряд ли свидимся с тобою когда-нибудь, Саббах». Тот насторожился, но постарался ничем не выдать своей тревоги; он стал желать владыке здоровья и успокаивать его. Халиф же после этого свернул с дороги в тень деревьев и приказал приближенным отойти в сторону. Оставшись с Саббахом наедине, он обнажил свой живот. Саббах увидел плотную шелковую повязку на животе ар-Рашида. «Болезнь эту скрываю от всех людей, — сказал халиф с горькой усмешкой — Но у сыновей моих есть при дворе соглядатаи: Масрур, я знаю, доносит аль-Мамуну, а Джибраил Ибн Бахтину служит аль-Амину. Он — единственный, кому ведомо, сколько дней мне осталось жить, когда испущу я последний вздох. Сейчас я прикажу подать лошадь, мне подадут хромую тощую клячу, чтобы тряска ускорила мою кончину. Смотри же, не рассказывай никому того, в чем я тебе признался».

Саббах еще раз пожелал ему долгих лет жизни; ар-Рашид потребовал коня, и ему подвели животное в точности такое, как он описал. Халиф бросил прощальный, исполненный печали взгляд на Саббаха, сел в седло и тронул поводья. А Саббах, вернувшись с проводов, рассказал мне обо всем без утайки.

Сельман про себя удивился такой удаче Бехзада, странно было только, что его господин ни словом не обмолвился об этом раньше. Однако больше всего взволновала Сельмана весть о предательстве визиря аль-Фадля Ибн ар-Рабиа.

— Расскажи, господин, что же сделал аль-Фадль?

— Находясь с ар-Рашидом в походе, аль-Фадль Ибн ар-Рабиа повел оживленную переписку с аль-Амином. Он постоянно извещал престолонаследника обо всем, что происходит в Хорасане, давал какие-то советы. Конечно, аль-Фадль передавал свои послания через особого, доверенного гонца. Недавно он дал знать аль-Амину, что халиф стал намного хуже себя чувствовать. Наследник в ответ на это спешно написал несколько писем. Их спрятали в ящики с провизией. В стенках этих ящиков сделали углубления, туда были положены письма, сверху стенки обтянули воловьей кожей. Доставить эти ящики аль-Амин доверил одному своему приближенному, по-имени Бекр Ибн Муаммир. «Ни эмир верующих, ни кто другой не должен знать о письмах, даже если тебе будет грозить смерть. Но когда халиф умрет, передай их тем, кому они предназначены», — таков был наказ первого престолонаследника. Бекр прибыл в город Тус, где находилась резиденция занемогшего халифа, и тот, узнав о приезде посланца, потребовал его к себе. На вопрос, зачем он приехал, Бекр объяснил, что послан аль-Амином справиться о здоровье повелителя. Халиф спросил, нет ли при нем какого послания. Гонец ответил, что нет, но ар-Рашид не поверил. Зная о тайных кознях, ведшихся вокруг его особы, и о том, как жаждут в Багдаде его кончины, он приказал обыскать прибывшего. Понятно, у того ничего не нашли, но халиф не успокоился и повелел бить посланца, пока тот не признается; и били Бекра жестоким боем, до полусмерти, а он не признавался. Однако ему все же удалось дать знать аль-Фадлю Ибн ар-Рабиа, что привез он нечто важное, а потому умоляет как-нибудь приостановить избиение. Но халиф уже отдал приказ о казни Бекра. Однако, на счастье посланца, ар-Рашид внезапно впал в беспамятство, поднялась суматоха, и о несчастном гонце на время забыли.

Немедленно после кончины ар-Рашида аль-Фадль послал за Бекром и, известив его о случившемся, потребовал посланные аль-Амином письма, которые тут же и получил.

В письме первом — оно было адресовано аль-Мамуну — излагался приказ не предаваться скорби, а привести людей к присяге аль-Амину. Аль-Мамун, однако, находился в то время в Мерве. Второе письмо предназначалось третьему сыну халифа, Салеху, и предписывало ему взять на себя командование войском, во всем полагаясь при этом на советы визиря аль-Фадля Ибн ар-Рабиа. Третье письмо было обращено к самому аль-Фадлю с наказом беречь и хранить казну, а также походное имущество; здесь же подробно перечислялись обязанности всех прочих военачальников.

Когда письма были прочитаны, стали советоваться, что делать: сохранить ли верность аль-Мамуну и примкнуть к нему в Хорасане, или же взять сторону аль-Амина. Аль-Фадль считал, что нужно держаться аль-Амина. «Я бы пока не доверил власти другому братцу, ибо не знаю, чего от него можно ожидать», — признался он и отдал приказ идти в Багдад.

Так что, Сельман, не пройдет и нескольких дней, как они прибудут сюда. Таким образом, они лишили аль-Мамуна прав на престол, ссылаясь на то, что он рожден персиянкой, — послушать эту шайку, так она неусыпно печется о благе арабов, а на самом деле они этими лицемерными речами лишь прикрывают свои корыстные устремления. Но они забыли про родичей матери аль-Мамуна, и те с ними еще рассчитаются!..

Бехзада душил гнев, ему было трудно говорить. Сельман страшился даже взглянуть на него: несмотря на неизменную доброту и дружелюбие своего господина, слуга не переставал его побаиваться, особенно, когда того охватывала ярость. Через несколько минут Бехзад поднялся с подушек, на которых сидел. Сельман вскочил вслед за ним.

— Главное, это то, — произнес Бехзад, — что никакой беды не случится с сыном нашей сестры, пока он в Хорасане и окружен своими родичами. И визирь его, аль-Фадль Ибн Сахль, там же. Так что можно не опасаться за судьбу аль-Мамуна.

— Что же мы будем делать, господин?

Бехзад задумался, потирая лоб.

— Сейчас мне придется поехать по важному делу, которое, пожалуй, уже нельзя откладывать.

— Мне ехать с тобой? — спросил Сельман.

— Нет, не стоит. Пожалуй, мне лучше ехать одному, а почему, объясню после.

— Вот уж поразительно, как ты умеешь хранить свои тайны и выведывать чужие! — Сельман восхищенно затряс головой. — Джинны тебе, что ли, помогают!