Александр Бармин - Руда

В поездках на шурфы Маркова уже сопровождал конвойный солдат, — чтобы чувствовал страх и чтобы не сбежал в леса.

Зная о затруднениях рудоискателей и всей душой желая помочь делу, Егор решился снова заговорить о золоте. На этот раз с Юдиным, своим прямым начальником.

— Игнатий. Самойлрвич! Не нашли саксонцы жилы?

— Нет еще.

— Пожалуй, и не найдут. Там, поди, только песошное золото. Надо песок пробовать. Я бы взялся за такую работу.

— Не любят они, когда в их работу мешаются. Обидятся, жаловаться станут. Им поручено, пусть они и ведут. Охота тебе связываться с иноземцами? Живо под интерес подведут. [95] Подвести под интерес — обвинить в корыстных действиях. Интерес — здесь в смысле: выгода.

— Да они неправильно делают!

— Почему неправильно?

— Ну… ну, не могут и крупиночки новой найти.

— А если там и нет ничего? Болото кругом. На низком месте, в рыхлой земле никто жильной руды не встречал.

— Вот я и говорю: там песошное золото?

— А кто где песошное золото находил?

Егор мог бы сказать, — кто. Но это значило бы выдать головой Максима Походяшина с Вагранскими приисками да и себя подвергнуть наказанию за то, что столько лет не объявлял найденное золото.

Он промолчал.

Через два дня Юдин сам сказал Егору, что едет на Березовку проверять работы.

— Кажется, будем кончать поиски, потому Андрей Иванович и просил меня участвовать…

— Бросать золотые шурфы?!

— Что ж… Марковская находка доказала, что возле Екатеринбурга натура склонная к произведению золота, и то весьма не мала. От давних лет утвержденная наука ниспровергнута. Теперь веселей будем искать и когда-нибудь да сыщем золотые жилы.

— А свинцовая руда Марковская? Она-то, говорят, явственная жила.

— Мааке считает, что можно счесть за жилу, но что та жила вдаль надежды не кажет, ибо не похожа на заграничные. Проверю. Взял бы тебя, Сунгуров, с собой, да единолично не имею права: горных служителей на Березовку назначает Ведель или Порошин. Иди к Андрею Ивановичу: разрешит — возьму. Только ты при людях с ним не говори. Березовка теперь секрет… Комедия, ей-богу!

Порошин выслушал просьбу и кисло сказал:

— Опять?

— Обращаюсь с разрешения асессора Юдина.

— Ты ему нужен будешь?.. Что ты смыслишь в золоте?

— Надеюсь принести свою пользу.

Порошин вспыхнул:

— Ты претендуешь себя быть умным?

— Не глупее трех саксонцев, — не удержавшись, брякнул Егор.

Асессор сморщился так, будто откусил незрелого померанца.

— Скажи Игнатию Самойловичу, что я имею возражение, — приказал он.

Порошин, заметив боевой дух Егора, побоялся, что он начнет задирать иноземцев, будут ссоры, за ссорами — доносы. Неприятностей и так не оберешься. И он отставил самонадеянного унтер-шихтмейстера от поисков золота. Способности Сунгурова Порошин знал, но всё-таки больше доверял опытности саксонцев.

Так Егор его и понял.

Со щемящей обидой в душе Егор пришел домой в Мельковку.

— Что невесел, Егорушка? — сразу же заметила Маремьяна.

— Не дают любимую работу, — коротко объяснил Егор.

— Так отдыхай.

— Скучно что-то…

— Или и книги опостыли?

— Да, и читать не хочется.

У Маремьяны за всю ее жизнь не было, кажется, и минуты, не занятой трудом. Горевать, тосковать — приходилось, но что такое скука, она не ведала. Посмотрела на Егора озабоченно, вздохнула и задумалась.

Утром Маремьяна рано разбудила Егора.

— «Не глупее любого саксонца» надо было сказать, — сонно пробормотал Егор.

— Что баешь?

— А?.. Это я про вчерашнее: неладно у меня сказалось, похвастался.

В открытое окно слышны были гулкие удары колокола — часовой на крепостном бастионе отбивал часы.

— Сегодня раньше подняла: дело есть? — спросил Егор.

— Тебе знать про твои дела. Нет ли недоделанного, вспомни, Егорушка.

— Мои дела — на службе. Может, по дому есть что сделать?

— Не всё служба, надо и о другом подумать…

— Вот новость! — удивился Егор.

Ново ему было то, что мать, вечно боявшаяся, чтобы у Егора не случилось какого-нибудь упущения перед начальством, ставит что-то выше его службы.

Он заглянул в глаза Маремьяны и, как это бывает у людей долго и дружно живущих одной жизнью, угадал ее мысль:

— Давно я собираюсь съездить Нитку отблагодарить, а всё не соберусь.

— О чем и речь-то, — ровным голосом сказала мать. Разговаривая, она вытирала холщевым полотенцем крынки и расставляла их в ряд по лавке. — Вот и ладно, что сам вспомнил. Да не вздумай, приехавши, первым делом подарок совать. Деваха гордая, обидишь.

— Какой подарок-то везти?

— Известно, какой: головной платок.

— Сегодня же куплю.

Часа через два Егор прискакал в Мельковку верхом на коне.

— Всё ладно. Юдин мой уехал на Березовку, а я сказался, что на поиск мне надо, за Чусовую. Всё-таки нам, рудознатцам, хорошо: куда свободнее против прочих званий… Подорожников, мама, много не клади: два дня туда, два обратно — вот и вся поездка… Гляди, какой платок купил: самый дорогой взял!

На платке цвели сиреневые цветы с лазоревыми листьями, а поле было рудожелтое. Маремьяна от восхищения засмеялась и погладила платок морщинистой рукой. Полезла в сундучок:

— Свези еще ей от меня ленту байберековую.

— Давай, — еще больше радости будет девчоночке. Только найду ли я Нитку? Она, чай, крепостной записана. Демидов мог угнать ее на другой завод, даже и на Алтай.

— Демидов? — Маремьяна затревожилась. — Завод-то не демидовский.

— Был мосоловский, давно продан Демидову.

— Егорушка, можно ли тебе ехать на Демидова завод? Демидов на тебя, поди, злобится: ты от него из Тагила утек. Знаешь сам демидовскую расправу.

— Руки коротки. У меня бумага из канцелярии Главного заводов правления. Да и не Акинфий хозяин завода, а другой Демидов, что живет в Ревде, брат Акинфия. Так что не повстречаемся и не подеремся, не бойся, мама.

— Будь побережней, сынок!.. К преображенью тебя ждать, значит?

— Раньше вернусь.

Егор вскочил в седло и пустил коня небыстрой рысью, рассчитанной на долгий путь.

Путь лежал ка запад через большие горные ворота в Каменном Поясе. Горы расступались, обрываясь на севере скалами Волчихи и пропуская с азиатского склона к Каме стремительную Чусовую. На юге вдали возвышались новые хребты, они начинались у Горного Щита и уходили в неведомую высокую Башкирию.

Егору хорошо знакома дорога до Чусовой — это дорога к Шайтанскому заводу. Было по ней похожено, когда Егорушка служил письмоумеющим у Ярцова. Тогда для пытливого подростка мир состоял из одних загадок. Подземные сокровища казались хитро запрятанными кладами: их можно найти лишь заручившись волшебной помощью или при невероятной удаче. Мир тогда был необъятно велик и сложен — он и пугал и задорил: найдешь ли в нем свое место и свое счастье?