Валентин Тарасов - Чеслав. Ловец тени

Но что опытному охотнику глухая тьма? Ведь столько раз ему доводилось коротать ночную пору среди дикого леса. Чеслав стал лишь продвигаться не так торопливо, чтобы не потерять тропу.

Внезапно ночную тишину расколол резкий треск и что- то тяжелое с шумом рухнуло впереди него.

«Не ходи прямыми тропами, парень...» — искрой вспых­нуло в сознании предупреждение старой знахарки.

Чеслав в одно мгновение выхватил нож, выставил его перед собой, навстречу окружающей темноте, и принял­ся стремительно поворачиваться на каждый подозритель­ный звук, следя, чтобы к нему не подобрались сзади.

— Кто здесь? Выходи! Покажи свое обличье поганое! Я все одно тебя разыщу! Все одно распознаю лютого! — яростно выкрикивал он невидимому врагу.

Но время, пульсируя напряженной жилкой на виске Чеслава, стекало, а никто не выказывал своего присут­ствия рядом.

Немного успокоившись, молодой охотник подумал о том, что это могло рухнуть и трухлявое дерево, подто­ченное неумолимым временем, или сухая ветка надло­миться под тяжестью зверя либо птицы. Хотя могла быть и подстроенная неизвестным, который в последнее вре­мя стал преследовать его, западня. Ведь нож и камень, брошенные в его сторону, не привиделись ему. Но если сейчас кто и был на тропе или рядом, то разве распозна­ешь в эдакой темени?

Чеслав сделал несколько осторожных шагов вперед, го­товый в любую секунду отпрыгнуть в сторону. Но ничто, кроме упавшего дерева, через которое он с легкостью пе­ребрался, больше не мешало продвижению.

И все же не надо забывать о предостережении мудрой Мары:

«Не ходи прямыми тропами, парень...» — вспомнил Чеслав.

Знахарка попусту слов на ветер не бросает.

Да только другой тропы от пещеры Мары не было.

Мелкий летний дождик тихо шелестел по лесу, осыпая кроны деревьев, листья кустов, стебли травы, лепестки цветов и все, что не могло от него укрыться, неисчисли­мым количеством прозрачных стрел-капель. Взял он в осаду и избушку волхва, что стояла неподалеку от ка­пища, и, казалось, каждой своей частичкой старался проникнуть в ее деревянную утробу. Но только самым метким водяным горошинам удавалось проскочить че­рез узкую оконницу и, ударившись о твердь бревна и разлетевшись на еще более мелкие части, опуститься водной пылью на одного из присутствующих там мужей. И кто после этого скажет, что настырник-дождь не до­стиг своей цели?

В тесном жилище у жарко пылающего, несмотря на летнюю пору, очага сидел волхв Колобор и два его го­стя — Сбыслав и Чеслав.

Колобор, почти не мигая, слушал рассказ Чеслава о по­ходе на хутор Молчана и о страшной находке, обнару­женной там, а также о мертвом чужаке, на которого они с Кудряшом случайно наткнулись в лесу. Внешне волхв казался совершенно спокойным и только вздрагиваю­щие время от времени пальцы рук, что покоились на ко­ленях, выдавали его встревоженность. Страшная смерть хуторян, а перед тем семьи Кудряша, мало кого могли оставить безучастным, вот и пришли глава городища Сбыслав с племянником Чеславом держать совет с волх­вом Колобором о тех смертях внезапных, потому как на­род в городище роптать стал, пребывая в неведении их причин.

Дослушав рассказ молодого охотника до конца, старый волхв закрыл глаза — то ли от усталости, то ли для того, чтобы скрыть тревогу, а может, обдумывая услышанное. Какое-то время он молчал, а после, так и не открыв очей, тихо промолвил:

— Чуяло сердце, что не к добру все то...

Сбыслав и Чеслав, не совсем понимая, к чему были ска­заны слова те, переглянулись. Колобор же, резко открыв глаза, пояснил:

— Не приглянулись мне сразу чужаки те. Вроде и с ми­ром, и с почтением пожаловали к нам... Однако помыс­лы их... скрытными мне показались. Речи медоточивы, сами учтивы, а глаза... Было в них что-то... Так старшие порой на дитятей неразумных смотрят...

На пороге незаметно, отчего Чеслав даже вздрогнул, появился помощник волхва Миролюб с деревянной мис­кой в руках. Подойдя к жрецу, он протянул ему сосуд со словами:

— Испей, ведун, самое время.

Колобор поморщился, но все же взял миску и выпил содержимое большими глотками, скривившись еще больше.

— И что ты туда такое мешаешь? — пробурчал волхв скорее для оправдания своей слабости перед малоприят­ным напитком, чем от недовольства, а мужам пояснил: — Прихворнул малость... Вот Миролюб и пользует зельем. Да уж больно горьким... — Отдав миску помощнику, отер Колобор губы и усы.

Подкинув в очаг еще одно полено, Миролюб вышел не­заметно, как и появился.

Колобор же, встав с ложа, на котором до того сидел, по­дошел к оконнице и подставил ладонь под летящие кап­ли дождя. После, выждав немного, поднес руку к глазам и, сосредоточенно глядя, как бегают дождинки по ладо­ни, задумчиво продолжил:

— Да... Уж не знаю, что занесло гостей чужинских к нам, а только вместе с ними и Зло черное пришло в городище наше, а теперь, видно, и в округу проникло. — Тень легла на лицо волхва. — Как бы не довелось нам сжечь го­родище наше, пращурами основанное, чтобы люд сохра­нить, да искать новое место для прожитья. Страшной пошестью одарили нас пришлые. Смерть посеяли...

— Да только то вовсе не пошесть была, а потрава, — не­ожиданно подал голос Чеслав.

Колобор остановился и, медленно повернувшись, впил­ся в него глазами.

— Потрава? Откуда тебе про то ведать?

Чеслав закусил губу. Знал, что сказать правду — на­влечь на себя и Мару гнев Колобора. Уж непонятно отче­го, но сильно лютой была вражда волхва к отверженной знахарке. Запретным было ходить в пещеру к ней. И под запретом было даже имя ее.

— Знаю, что потрава то... — твердо сказал Чеслав.

— Ведать про то доподлинно только Великим под силу!

В негромком до того голосе волхва зазвучала резкость, смешанная с подозрением.

— Знаю... — стоял на своем Чеслав.

— С Марой водился, неслух! — взревел неожиданно волхв и махнул в его сторону раскрытой пятерней. — За­прет нарушал!

Никогда еще Чеслав не видел Колобора таким лютым. Губы старца дрожали, глаза потемнели, а пальцы сжались в кулаки и побелели. Да и Чеслав был не из робких. Впер­вые он посмел спорить со служителем Великих. И только потому, что считал себя правым.

— Не про то сейчас думать надо, Колобор. Не про ра­спри... — вмешался в их противостояние Сбыслав. — И коль Чеслав подозревает, что хуторян пожгли живьем, то искать надо, кто сделал это. А если Горшиному семей­ству и чужакам потраву кто учинил, то и того нелюдя сы­скать следует. А может, и нелюдей.

Слова Сбыслава подействовали на пылающего гневом волхва подобно холодной воде. Закрыв глаза и сделав глу­бокий вдох, кудесник провел рукой по своей длинной бо­роде, выдохнул и уже мирно прошептал:

— Да простят Великие гнев мой!