Валентин Тарасов - Чеслав. Ловец тени

От этого терзающего слух безумного воя по телу Чесла­ва пробегали мурашки, но жалости к пылающему челове­ку он не испытывал. Парень смотрел на корчащуюся, охва­ченную огнем фигуру Горазда и видел в языках пламени, пожирающих его, горящую заживо семью Молчана, уми­рающих в муках от смертельной отравы родичей Кудря­ша, пронзенного стрелой Блага... В его глазах это горел не человек, а лютый, взбесившийся зверь, безжалостно за­грызший членов своей стаи, своего племени...

— И все же Великие были, как всегда, правы, предупреж­дая нас о пошести. Да не всегда мы скудоумием своим людским охватить и понять ту мудрость можем... — до­несся до Чеслава сквозь вопли и шум пожарища голос Ко­лобора. — Пусть и через неразумные и страшные деяния Горазда, но все же удалось-таки пресечь заразу поганую. Пошесть ведь не только тела губит, а и души. Скверной гу­бит, лживой и опасной! Мудры и всесильны наши Вели­кие! И власть их над миром этим пребудет во веки веков!

Старик произносил эти слова едва слышно, неотрыв­но глядя на ярый огонь погребального кострища и со­всем, казалось, не обращая внимания на Миролюба и Че­слава, словно их и не было рядом. Да и слова те, похоже, вовсе не им предназначались. Но юноша чуял, был уве­рен, что убеждал старик теми словами именно их: своего преемника Миролюба и его, Чеслава — сына Велимира.

Да, не прост, совсем не прост был их старый волхв. Мо­лодому мужу так до конца и неясно было, а знал ли Коло­бор, кто жертвует людьми, той пошести противостоя.

Но спрашивать о том — и Чеслав хорошо понимал это! — верховного жреца бесполезно. Одно для молодого охотника было несомненно: «Если старик и не знал навер­няка, то, скорее всего, догадывался, кто приносит те страш­ные жертвы за веру, и не противился тому, отдав все на волю богов».

И тогда крамольные мысли, словно жгучие искры, от­летевшие от пылающего перед ними кострища, проник­ли в сокровенные размышления Чеслава:

«А стоит ли эта неистовая борьба таких жертв? Жизни человеческой, люда племенного, крови Кудряша — мате­ри его, отца, братьев малых? — И тут же молодой охот­ник поспешил прогнать как можно дальше от себя эти дерзкие мысли. — Все по воле Великих! И власть их над миром этим пребудет во веки веков!»

Новый порыв ветра, налетевший со стороны леса, с бес­печным неистовством ворвался на поляну и закрутил бу­шующее пламя вокруг горящего помоста и пылающего факелом человека, заставив огненные языки взвиться еще выше. Этот внезапный порыв довершил начатое другой силой — огненной. Совершенно утратив возможность противостоять сжигающей стихии и боли, тот, кто когда-то звался Гораздом, упал и больше уже не шевелился, скрытый густой пеленой огня. А сам Огонь Сварожич, словно радуясь этой новой людской жертве, все продол­жал и продолжал свою неистовую пляску.

Светлая сорочка чужака еще раз мелькнула между пере­плетений зеленых зарослей и растаяла в их густом лаби­ринте. Наблюдавший за его уходом Чеслав облегченно вздохнул, надеясь больше никогда не увидеть этого при­шлого молодца в их округе.

Он проводил Луция до границ угодий их племени и по­желал ему удачного пути.

Прощаясь с чужаком, Чеслав еще раз подумал о том, что каким-то высшим силам угодно было уберечь жизнь этого пришедшего издалека в их края парня, не дав ему сгинуть от подлой потравы, которой попотчевал его Го­разд. Что помогло ему, так и осталось загадкой. То ли диковинный чужинский бог защитил его... А может, их Ве­ликие оказались к нему почему-то милостивыми... Но отчего? Зачем? Что они уготовили ему в будущем? О том пока только им, всесильным своей мудростью, и ведомо.

Чужак решил вернуться в соседнее племя, которое спас­ло ему жизнь, выходив после того, как их охотники слу­чайно обнаружили его без сознания в лесу и подобрали. И как показалось Чеславу из разговоров с парнем, не толь­ко чувство благодарности за спасение тянуло туда чужака, а еще и благосклонность какой-то девы, плененной его ка­рими очами. В ней, сознался пришлый, нашел черты и схо­жий нрав сгинувшей на далекой его родине девы. С ней же Луций надеялся смешать кровь и продлить свой род.

Глядя вслед уходящему парню, молодой охотник до­стал из висящего на поясе мешочка прядь светлых девичьих волос и пустил их ветром вдогонку чужаку. Это была прядь красавицы Желани, которую она просила упокоить на мо­гиле похитившего ее сердце Луция, считая его мертвым. Так молодой муж выполнил ее волю. Зная, что чужака ждет уже другая, Чеслав решил благоразумнее не напо­минать ему о дочке Хрума. Да и Желани, уже вдоволь на­страдавшейся от своей страсти и смирившейся с утратой, это будет только к лучшему.

А что до самого Чеслава... Он чувствовал, как к нему снова стала возвращаться прежняя жизнь с ее заботами, же­ланиями, надеждами. Надеждами на Неждану... Поглощен­ный поиском лютого убийцы соплеменников, он хоть и вспоминал о той, с кем хотел связать свою жизнь, но бы­ло это все больше во снах. Теперь ему нужно было убе­дить совет племени разрешить взять ее в жены. Деву из враждебного и проклятого ими рода! Но он, упрямый Чеслав — сын Велимира, надеялся, что ему это удастся. Ведь даже, несмотря на все свое неудовольствие, сам вер­ховный волхв Колобор обещал ему поддержку в этом. Ко­нечно, если на то будет воля Великих!