Александр Лоза - Не изменяя присяге

Наудачу я сделал запрос в Российский государственный военно-исторический архив и вскоре получил ответ. Раскрыв конверт, я увидел послужной список прапорщика Лозы Николая, датированный 1917 годом. Внизу собственной рукой Николая Игнатьевича было написано:

«Читал 2 февраля 1917 года прапорщик Николай Лоза».

До Февральской революции оставалось 25 дней!

Читаю дальше: родился в 1896 году, казак Полтавской губернии. Войну встретил солдатом 17-й автомобильной роты 7 сентября 1915 года. В графе «Бытность в походах и делах против неприятеля» было записано:

«Был в походах против Турции в 1916 году».

В графе «Холост или женат» стояло: « Холост» .

После окончания Душетской школы прапорщиков молодой офицер Н. И. Лоза был назначен в Московский военный округ.

«Приказом по Кавказскому Военному Округу за № 40 произведен в прапорщики и назначен в распоряжение Начальника Штаба Московского Военного Округа.

Подлинный подписал: Начальник Школы полковник Чеботаев.

3 февраля 1917 г.»

На меня словно повеяло временем Первой мировой войны. Человек, о котором за шестьдесят лет моей жизни я ничего не слышал, о котором в семье было запрещено вспоминать и говорить, словно возник из забвения. Вся вина его была лишь в том, что он воевал с врагами России и остался верен присяге. И чем, как не судеб таинственной вязью, можно объяснить почти мистические совпадения в судьбах двух молодых русских офицеров — Бруно Садовинского и Николая Лозы.

Они — практически ровесники, оба младшие офицеры, оба воевали на фронтах Великой войны, оба с Украины! Бруно — уроженец Волынской губернии, Николай — Полтавской, почти земляки, оба не успели обзавестись семьями, воюя всю свою молодость, и оба погибли за Белое дело, оставшись навечно молодыми офицерами Русской армии.

Какие они были разные: Садовинский — дворянин, Лоза — из казаков. Бруно окончил привилегированный Морской корпус, Николай — Душетскую школу прапорщиков. Но оба носили офицерские погоны, одинаково понимали офицерскую честь и не изменили присяге на верность Родине, России.

Поразительно! Восстанавливая по крупицам трагическую судьбу Бруно Садовинского, я невольно в общих чертах прочел и трагическую судьбу брата своего деда Николая Лозы.

Я глубоко благодарен Бруно-Станиславу Адольфовичу Садовинскому, Николаю Игнатьевичу Лозе и всем тем русским людям, которые сохранили верность своим идеалам в страшное для страны время. Буквально спустя два десятка лет после описываемых в этой книге событий, в 1942 году, вновь вернулось гордое слово — «офицер». Хотя большевики в свое время сделали все возможное, чтобы стереть его из памяти народа. Следом вернулись золотые погоны, а позже и славный Андреевский флаг. Сегодня перестали кичиться родственниками, служившими при советской власти в ЧК — ОГПУ — НКВД, и подлость Павлика Морозова — уже не пример нынешним детям.

Так кто же победил, в конечном итоге, в кровавой и жестокой Гражданской войне?

История сама расставила все на свои места.

Политзаключенный советского концентрационного лагеря, кавалер ордена Святой Анны 4-й степени «За храбрость» лейтенант флота Бруно Садовинский никогда не прочитает поэму «Открытое море», написанную его воспитанником Сергеем Колбасьевым в 1921–1922 годах. Поэма, изданная крошечным тиражом в советской России издательством «Островитяне» в 1922 году, по сути, посвящается и лейтенанту Бруно-Станиславу Адольфовичу Садовинскому. Это реквием по всем погибшим русским флотским офицерам. Вот выдержки из этой поэмы:

И опять судеб морских таинственная вязь связала судьбы людей: мичмана Садовинского, его воспитанника кадета Колбасьева и наш, XXI век. Не переиздававшаяся больше в советское время, ранняя поэма выпускника Морского корпуса — красного командира Рабоче-крестьянского Красного флота С. А. Колбасьева «Открытое море» была опубликована в сборнике «Кортик» лишь в 2007 году, именно тогда, когда я исследовал жизнь и судьбу офицера Русского Императорского флота Садовинского.

Ненадолго пережил Колбасьев своего наставника по Морскому корпусу, своего офицера-воспитателя. 9 апреля 1937 года Колбасьева арестовали и особой тройкой УНКВД ЛО 27 октября 1937 года приговорили по ст. 58—6—10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстреляли его 30 октября 1937 года в Ленинграде. Но это было уже другое время в истории Советской страны. Время террора сталинского.

«Судеб морских таинственная вязь»… Как писал замечательный флотский писатель Н. Черкашин: «Вязь — это и узор, это и письмена. Быть может, в этих арабесках судеб проступают письмена истории — обрывочно-ясные, не расшифрованные до конца, сбивчивые, и оттого каждый прочтет в них то, что он хочет прочесть. Никто не знает, как влияют на нашу жизнь ничтожные события прошлого. А они влияют с такой же непреложностью, как и величайшие катаклизмы геологических катастроф или социальных потрясений. Нити. Нити. Все сплетено, все связано. Если рвется что-то сейчас, то чем это отзовется лет через сто? А ведь отзовется, и как отзовется!»

Начиная записывать эти страницы, я не знал, как сплетутся нити судеб моих непридуманных героев — мичмана Садовинского, его сослуживцев по эскадренным миноносцам «Разящий» и «Расторопный» на Балтике мичмана Ляпидевского, мичмана Перротте и других офицеров; товарищей Садовинского по флотилии Северного Ледовитого океана в борьбе с большевиками на Севере. Оказалось, что трагически сложилась судьба не только Садовинского, но и судьбы практически всех выпускников Морского корпуса 1915 года. Из 172 человек — 7 человек погибли в войне на море в период 1917–1919 годов; 6 человек трагически погибли во время событий 1917 года; 17 человек погибли в годы Гражданской войны; 6 человек погибли от репрессий НКВД в 1937–1945 годах; 45 человек закончили жизнь на чужбине, вдали от Родины; 2 человека скончались в разные годы в СССР; о судьбе 89 офицеров точных сведений нет. Это трагедия не одного человека, это трагедия целого поколения.