Дмитрий Дмитриев - Золотой век

— Вот как! Давно ли ты в царицы-то попала?

— Не забывай, Василий, с кем ты говоришь!

— Где уж забыть, помню, и рад бы забыть тебя, рад бы не помнить, да не смогу. Устя, сердце мое, зачем ты надругалась над моей любовью, и слово, что дала мне, зачем забыла? Неужели проклятый самозванец прельстил тебя, выдавая себя за царя Российского? Неужели ты, голубка, поверила ему? Ведь он гадюка ехидная, мятежник злой, сам гибнет и казачество с собой тянет, и ты такому-то злодею поверила.

Не слова, а какой-то стон вырвался из груди молодого казака.

Устя подняла свои красивые глаза и тихо, любовно промолвила, кладя свою руку на плечо молодого казака:

— А ты почем знаешь, что я поверила Пугачу?

— Зачем же шла-то за него!..

— И не пошла бы, Васильюшка, если б было возможно, если бы в ту пору был ты со мною…

— Так ты не любишь Пугачева?

— А ты думал люблю… ненавижу, презираю, как гадину какую!.. Если бы я не боялась греха, то задушила бы его в своих объятиях или бы нож всадила ему в глотку по самый клинок.

— Тебе не надо то делать; я сделаю, предоставь мне расправиться с злодеем!..

— Отомсти за меня, Васильюшка!..

— Да, да, голубонька, Василько отомстит и за тебя, и за себя, и за все казачество… Куда мне горько и больно было… Ведь я думал, ты совсем меня забыла и с самозванцем под венцом честным по любви стояла!.. А теперь, как я узнал, что ты его не любишь, как гора с плеч свалилась, и опять мне стал мил Божий мир и жизнь мила. Скажу тебе, голубонька, не о мести самозванцу я в ту пору думал, а о том, как жизнь свою постылую прикончить!

— Василько, сердечный!.. Так ты меня любишь!..

— Что спрашиваешь, бери меня и жизнь мою бери! — с чувством проговорил казак, падая к ногам красавицы Устиньи.

Сергей Серебряков, как уже знаем, по воле судьбы исправлял должность секретаря Чики.

Пугачев и Чика, несмотря на все свое зверство, щадили Серебрякова, который не боялся говорить им правду в глаза и называл их мятежниками.

Как-то вечером, в отсутствие Чики, Серебряков сидел задумавшись в горнице.

Скрипнула дверь, и вошел незнакомый ему казак, рослый, плечистый, с добродушным выражением лица.

Войдя, казак низко поклонился Серебрякову.

— Тебе что?.. Может, ты к Чике — его нет дома! — сказал Серебряков вошедшему казаку.

— Он мне не надобен… — громогласно ответил вошедший.

— Так кого же тебе?

— Твою милость…

— Меня! — удивился Серебряков.

— Да!.

— Зачем?

— Поговорить мне с тобою надо!..

— Что ж, говори!

— Ты, барин, не знаешь, кто я, а я тебя знаю…

— Едва ли, я в первый раз и вижу-то тебя…

— Знаю, барин, знаю, как тебя и звать. И про то знаю, что ты ждешь не дождешься случая улизнуть отсюда.

— Вот как, да ты, казак, всезнайка!

— И твою зазнобу я, барин, знаю!..

— Ну уж это ты врешь!

— Ой не вру, барин! Любишь ты княжью дочь Наталью свет Платоновну.

— Казак, да кто же ты?.. Ты проник в мою душу, узнал мою сокровенную тайну!.. — с удивлением воскликнул молодой офицер.

— Изволь скажу: холоп я дворовый, звать меня Мишкой, а прозвище Труба.

— Чей же ты дворовый?

— Князя Платона Алексеевича Полянского.

— Князя Полянского!.. Ну, теперь нетрудно догадаться, почему ты знаешь мою тайну: тебе рассказал кто-нибудь из дворовых. Но как ты очутился здесь, ты бежал от князя?

— Зачем бежать… велика ли радость из холопа разбойником стать?..

— Так зачем же ты здесь?

— Князь меня послал…

— Решительно ничего не понимаю!.. Князь тебя послал сюда, к Пугачеву?..

— Ради тебя, барин, князь прислал меня!

— Что такое?.. Ради меня!..

Удивлению Серебрякова не было предела.

— Да, барин, ради тебя его сиятельство отрядил меня сюда… Немалого труда мне стоило добраться до этого логовища; прикинулся я беглым, бухнул в ноги проклятому самозванцу и слезливо говорю: — «Прими меня, батюшка-царь, в свое воинство, рад я за тебя, царя, живот свой положить». Пугач-то поверил, потому ловко провел я его, супостата!.. Вот я и стал здесь жить, стал разведывать, барин, про тебя, а тут мужик Демьянка, княжеский крепостной, со мною повстречался. Издавна знаком я с Демьянкой: он, слышь, из Егорьевских крепостных будет, он-то мне и указал тебя. Демьянка-то, барин, с нами заодно… — рассказывал Мишка Труба Серебрякову.

— Вот мы выберем времячко, да все втроем и дадим отсюда тягу! — добавил он.

Мишка Труба, рассказывая Серебрякову о своем пребывании в стане мятежников, говорил правду.

Немалых трудов ему стоило добраться из Москвы до Пугачевского стана.

Множество различных препятствий встретил он на своем пути.

Так же трудно было ему добраться и до самого Пугачева и притвориться преданным ему слугою.

Пугачев был хитер и обману не поддавался.

Интересна была встреча двух княжеских крепостных: Демьянки с дворовым Михалкой Трубою.

— Мишуха, ты ли! — тараща свои глаза, задыхающимся от волнения голосом проговорил Демьян, совсем, неожиданно встретя княжеского дворового, с которым был давно знаком.

— Я, я!..

— Ты как сюда попал, Мишуха?

— А ты-то как, Демьянка? — в свою очередь спросил княжеский дворовый.

— Воли, братец ты мой, захотел!

— И я того же…

— Стало быть, ты бежал от князя-то.

— Знамо, бежал…

— Ох, сердяга!.. Напрасно сделал ты это!

— А почему напрасно, ведь ты же, Демьянка, бежал!..

— Не я один, а много нас бежало-то… Из огня, братец ты мой, да в полымя мы попали. От злых господ бежали, да к самому что ни на есть злодею угодили… Эх, видно таковд наша судьбина мужицкая, горькая!..

Демьян тяжело вздохнул.

— Никак ты раскаиваешься? — спросил у него Труба.

— А то нет, да еще как раскаиваюсь-то…

— Ну?.. Стало быть, здесь плохое житье?..

— Уж какое житье, одна мука… кто Бога помнит, тому человеку не место здесь.

— Зачем же ты-то здесь?

— По глупости, по дурачеству; живучи здесь, изныло во мне сердце, не придумаю, как и вырваться из омута-то!..

— Хочешь, в этом я помогу тебе, Демьян?

— Помоги, Михалушка, помоги, родной, будь отцом, заставь век Бога молить, не то я утопну здесь, тина-то меня втянет в самую глубину болота смрадного! Выручи, помоги Христа ради!.. — Демьян чуть не в ноги поклонился княжескому дворовому. — Только не меня одного, барин несчастненький тут один есть, он тоже бежать хочет и ему уж помоги.

При этих словах Демьян рассказал Трубе про Сергея Серебрякова, как он томился в казанской вотчине и как его разбойники-пугачевцы увели с собою.

Мишухе Трубе только то и нужно было. Воспользовавшись свободным случаем, когда Серебряков находился один, он не замедлил к нему явиться и объяснил, как и зачем он очутился в стане у Пугачева.

— Так ты с Демьяном бежать собираешься? — после небольшого молчания спросил у княжеского дворового Сергей Серебряков.