Ульрих Бехер - Охота на сурков

— …Mais il était formidable! Giaxa et Giaxa, tu l’as jamais vu? Par exemple chez Bouglione? Colonel Dubouboule, ça alors! C’était unique, ça! Il m’a fait rigoler pendant quarante minutes, le vieux gars, et quelquefois j’ai eu le fou rire. Personne ne résistait à la magie de sa moustache rouge…[ 418] 418 Ну, он был потрясающий! «Джакса и Джакса», видел ли ты что-нибудь подобное? Например, у Больоне? Полковник де Марш-Марш, вот было здорово! Единственный в своем роде номер. Он заставил меня смеяться целых сорок минут. Ну и старик. А порой я просто хохотал до упаду. Никто не мог устоять перед его рыжими усами… (франц.)

«Порой я просто хохотал до упаду…Никто не мог устоять перед его рыжими усами…» И надо же было услышать эти слова на ходу, топая по вымершей дороге Целерины. Какое странное совпадение! Старайся держаться в тени, которую отбрасывают французы, не заговаривай с ними, пусть идут за тобой по пятам, они прикрывают тебя с тыла. По левую руку от меня тянулись теннисные корты, позади них виднелся широкий фасад отеля «Креста» с бесчисленными глазницами окон; он был почти темный, только кое-где горел свет; да откуда-то издалека, быть может из бара-погребка, вырывались приглушенные звуки рояля — играли «Night and Day». Эту песню любит Ксана. Думай не о Ксане, а об Андри. Старайся представить себе, что перед тобой Андри, то есть что перед тобой совершенно внезапно возник Андри, представь себе, что он вынырнул откуда-то из темноты и прицелился в тебя. Правда, до тех пор пока французы идут за тобой впритирку, он навряд ли осмелится спустить курок. Но этот арьергард отнюдь не вечен. Стук двух пар башмаков и палки с резиновым наконечником удаляется, замирает вдали. Ты остался один на улице, один с беззвучными летучими мышами. Да, кажется, ты в полном одиночестве.

Или твое одиночество только кажущееся?

По левую руку от меня осталась церковь; тень, уходящая ввысь. Справа я увидел дом. Тот дом. Правда, уличный фонарь был далеко и дом почти слился с темнотой, из окон тоже не пробивалось ни единого лучика. Напротив дома темнела заправочная станция, слегка поблескивали четыре бензоколонки — каждая из них могла бы стать хорошим укрытием для снайпера. Тот дом был типичный энгадинский дом, входная дверь расположена довольно высоко. От нее в обе стороны вели ступеньки с коваными чугунными перилами. Справа и слева от двери были витрины с опущенными железными шторами — там помещалась продовольственная лавка. На доме висела вывеска, при свете ближайшего уличного фонаря, вокруг которого вилась всякая нечисть, я различил по-крестьянски солидно выполненную сграффито надпись:

Р. ЦБРАДЖЕН-ТРАЧИН

КОЛОНИАЛЬНЫЕ ТОВАРЫ И ГАСТРОНОМИЯ

На гофрированном железе одной шторы я заметил приклеенную бумажку с траурной каймой. Что это? Извещение о смерти, какое вывешивают католики, особенно в сельской местности? Но при таком кладбищенском освещении я не мог разобрать слов, ведь извещение не было напечатано, его нацарапали от руки. Возможно, с моей стороны это было преступное легкомыслие (так ведь принято говорить), но, не осмотрев бензоколонки напротив дома, я зажег на секунду японский фонарик Полы. На бумажке строгими, почти готическими буквами было выведено:

Chiuso! Closed! Fermé! [ 419] 419 Закрыто (итал., англ., франц.).

Временно закрыто по причине смерть

Опять, уже опять странное совпадение. Как исправить эту орфографическую ошибку? По причине смерти или по причине смертей?

«Смерть» — это слово роковым образом настораживало меня и в то же время притягивало. Машинально взведя курок в кармане пиджака, я обернулся, внимательно оглядел бензоколонки… все четыре тускло отсвечивали и чем-то напоминали рыцарскую фалангу… широко шагая, я отошел за угол дома, в тьму кромешную.

Остановился перед пристроенным к дому складом, под тяжелыми сводами темнели окна, очевидно, были заколочены досками. И внезапно услышал невнятные звуки, но они шли не из склада, а из дома, сверху или из самой глубины, да, из дома доносились приглушенные звуки, они звучали гулко и одновременно глухо, словно вылетали из огромной пещеры.

Нескончаемо долгая, ужасная нота, будто специально предназначенная для того, чтобы «леденить душу».

Звуки то нарастали, то стихали. Что это — протяжный вой или визг?.. Может быть, это воет брошенная собака? Собака, наверно, была большая. Неужели?.. Неужели это плакал человек ? Потом мне показалось, что кто-то молится и что молящийся прерывает молитву, потому что его выворачивает наизнанку, а желудок у него пустой. Молитва выплескивалась толчками, молитва на незнакомом языке… Скорее всего, на ретороманском. Одно слово все время повторялось: О Segnér, il Segnér. Оно могло означать: О Спаситель, Спаситель. Не напоминало ли это немецкий? Диалект кантона Ури? Сбивало с толку одно обстоятельство: слезливо-визгливый голос все время ломался, то он был на две октавы выше, то ниже. Кому он принадлежал: мужчине или женщине? Я напряженно прислушивался. Разве это молитва? Нет, скорее причитание, кончавшееся воем и проклятьями. (Кого проклинал голос? Спасителя?) Неужели это мать выплакивала свое горе, мать, потерявшая за одну ночь двух сыновей? Вопрос, который я себе задал, ужаснул меня самого: неужели в этом доме стоят два гроба — гроб с телом Ленца и гроб с телом Бальца? Гробы с братьями, у которых еще в мирное время «пулями разнесло голову» (впрочем, куда больше вероятия, что мертвые лежат в подвале самеданской больницы). А может, я слышу не один, а два голоса? Женский голос и голос подростка? Слышу спор матери и сына, бодрствующих у гроба?

Я опять напряженно прислушался. Нет, из дома доносился только один голос. Может быть, юношеский голос, который лишь недавно перестал ломаться? Голос Андри… Но разве Андри дома?

Со стороны Самедана донесся цокот копыт, он все нарастал, одинокий цокот, старомодный звук, в недалеком будущем (по утверждению Джаксы) он исчезнет навсегда. Перед домом Цбрадженов остановился четырехместный извозчичий экипаж, запряженный вороной лошадью. Наводящие ужас причитания сразу смолкли. Кучер неторопливо слез с козел, помог выйти из коляски женщине. В красновато-неверном свете извозчичьего фонаря я успел разглядеть: женщина была статная и куталась во что-то черное. Поддерживаемая кучером, женщина поднялась по ступенькам к дверям; за это время они с кучером обменялись двумя-тремя словами, сказанными вполголоса.

Поставив «вальтер» на предохранитель, я снова пустился в путь. Пролетка повернула и поехала обратно, лошадь шла мелкой трусцой, обогнала меня. Теперь эта вороная лошадь показалась мне намного темней, чем все те вороные кони, которых я знал; только сейчас кучер увидел меня, на секунду повернул в мою сторону бледно-стертое лицо, а потом бросил через плечо внимательный взгляд, мне вдруг почудилось, что он похож на любопытного кретина… Вероятней всего, однако, он почуял во мне возможного седока.