Вадим Нестеров - Люди, принесшие холод. Книга 1

Вряд ли Бухгольц часто вспоминал о своей первой сибирской экспедиции, пусть ее результатом и стало появление одного из главных сибирских городов — люди не любят вспоминать о поражениях. Но экспедиция эта, как выяснилось, оказала услугу не только России, но и Джунгарии. Помните прогнанных перед Ямышевой крепостью пленных из отправленного подкрепления? В этой бесконечной веренице шагал и шведский пленный сержант Иоганн Ренат. Этому дважды пленному предстояло навсегда вписать свое имя в недолгую историю государства под названием Джунгария.

Но прежде истории Рената я хочу немного рассказать о шведских пленных в России. Я уже не раз упоминал о них — и в истории Бековича, и в истории Бухгольца, но все как-то вскользь. Пришла пора — раз уж речь пойдет об одном из этих «эмигрантов поневоле», неожиданно для самого себя ввязавшемся в Большую игру — вспомнить этот очень занятный, хотя и нечасто поминаемый эпизод в нашей истории. Ну, слушайте…

Шведские пленные появились в России после сражений под Полтавой и Переволочной. Всего в этих двух блестящих баталиях было взято в плен порядка 22 тысяч человек, а если считать всех гражданских, придворных, женщин, сопровождавших шведскую армию, то вполне наберется тысяч двадцать пять. Как все мы помним со школы, после победы Петр пригласил пленных генералов в свой шатер, а потом, на праздновании победы, поднял тост «за своих учителей» в ратном деле.

Увы, но любая пьянка рано или поздно заканчивается, сменяясь неизбежным похмельем. Так и для наших пленных — славословия и празднование чужой победы быстро закончились, и начались нелегкие будни военнопленных.

По велению Петра всем рядовым пленным должно было выплачиваться жалование (офицеры по обычаям того времени заботились о себе сами), шведам разрешалось заниматься ремеслами, а желающие могли перейти на русскую службу. Желающих, надо сказать, оказалось довольно много — только в первые недели около 6 тысяч пленников (в основном иностранные наемники и шведы из рядовых и унтер-офицеров) принесли присягу Петру, поступили на службу России и влили толику европейской крови в русскую нацию. Отказавшихся примкнуть к победителям расквартировали по городам средней полосы: в Ярославль, Ростов, Новгород, Владимир, Муром, на оружейные заводы в Тулу, в Арзамас, Симбирск, Уфу, Чебоксары… Большая шведская колония оказалась в Казани и соседнем Свияжске; они-то, собственно, все и испортили.

Как написали бы сегодняшние следователи, некий капитан Рюль, содержавшийся в Свияжске, вступил в преступный сговор с капралом драбантов [65] То же, что и кавалергард, военнослужащий одного из полков гвардейской тяжелой кавалерии. Курселем с целью организации побега. Да не простого, а массового. Пользуясь тем, что в обоих городах пленные содержались абсолютно свободно и могли передвигаться по городу без караула, подельники начали агитацию среди офицеров. Вскоре к заговору присоединилось более 150 человек, и — главная удача — удалось распропагандировать все три полка, которые были приставлены присматривать за пленными. То, что охранники почти в полном составе влились в ряды заговорщиков, объясняется просто: по извечной русской безалаберности гарнизон Казани и Свияжска составили недавние боевые товарищи пленных. А именно — три немецких драгунских полка, после Днепровской капитуляции перешедшие на русскую службу. Русских войск в городах практически не было — только небольшие отряды, расквартированные в казанском кремле и центре Свияжска.

Заговорщики намеревались в условленный час выступить одновременно, перебить русских, захватить арсеналы и казну, и, соединившись, пробиваться в Польшу, навстречу шведской армии под предводительством генерала Маршалка. Но все, конечно, закончилось так, как заканчиваются девять заговоров из десяти — за день до выступления шведский адъютант Бринк прибежал к коменданту Свияжска и всех сдал.

Дальше — понятно. Рота в ружье, полная боевая готовность, гонцы за подкреплениями во все окрестные города, Курселя, Рюля и еще 12 активных участников заговора в кандалы и в каменный мешок. Десятерых потом расстреляли, капитан Рюль отсидел в оковах в подземелье девять лет на хлебе и воде, но таки выжил, вернулся в Швецию и дотянул там до 65-летнего возраста.

Ну и сами понимаете — во избежание повторения подобных недоразумений все шведские «каролины» (так в Швеции называли вояк из армии Карла XII) сменили географию проживания. Список городов, где были расквартированы шведы, стал звучать иначе: Томск, Кузнецк, Енисейск, Туруханск, Красноярск, Иркутск, Нерчинск, Якутск, Селенгинск, Илимск, Киренск, Вятка, Соликамск, Чердынь, Кай-городок, Яренск, Тюмень, Туринск, Пелымь, Верхотурье, Космодемьянск, Сургут, Нарым, Березов, Тара, ну и, конечно, Тобольск.

И дело даже не только в заговоре — как раз в это время русско-турецкие отношения обострились предельно, и Турция (на территории которой, напоминаю, и нашел убежище Карл XII) объявила войну России. Держать в изрядной близости к предполагаемому фронту огромную «пятую колонну» мог только безумец. Поэтому Петр, резонно рассудив, что велика Россия, и есть в ней места, откуда отступать просто некуда, отправил всех каролинов (за исключением высшего командного состава, оставшегося в Москве) в Сибирь. Охранять, мол, вас все равно некому — в армии каждый человек на счету, а оттуда не удерете. Пробиваться в Швецию через половину континента даже вашему буйному королю в голову бы не пришло, а все остальные пути ведут к диким азиатцам, у которых вам русский плен великосветской ассамблеей покажется.

И, надо сказать, это невиданное в Европе чудо — тюрьма без стен и решеток, с полной свободой, и полной же невозможностью побега — досаждала, похоже, шведам больше всего. Ну как так, нас здесь несколько десятков боевых офицеров, сотни солдат, а охраняет нас какая-то инвалидная команда! Инвалидная в прямом смысле — на охрану шведов обычно выставляли солдат, уволенных из действующей армии по старости, увечью или болезни, а то и вовсе местных жителей или крестьян. Так, 21 марта 1710 года в Сибирский приказ из Вятки поступила челобитная солдата Кузьмина, которого пленный капитан Стакелберг не только ударил по лицу, порвал одежду, но и приказал нести себя из бани на руках. А капитан Келер с товарищами избили дьячка Воскресенской церкви Алексея Зеленина.

Вообще, с местными шведы сходились трудно — слишком уж дикая сибирская жизнь отличалась от привычной шведской, с кофе и газетами. Вот как описывает эту проблему исследователь Галина Шебалдина: «Первые годы пребывания шведских ссыльных в Сибири были трудными еще и потому, что культура, быт и нравы европейцев сильно контрастировали с укладом жизни местного населения. И те, и другие воспринимали поведение друг друга как дикое и непристойное. Шведские мемуаристы весьма красочно описывали пьянство русских, особенно в праздники. В эти дни ссыльные старались не выходить на улицу и запирали двери. Местные же, в свою очередь, осуждали чрезмерно вольное поведение ссыльных по отношению к женщинам. В острог сажали только за попытку заговорить с русской женщиной на улице. Недопонимание и неприятие друг друга, безусловно, влияли на отношения между ссыльными и местным населением, но не были основной причиной столкновений между ними. Решающее значение имел тот факт, что местные жители волею обстоятельств вынуждены были участвовать в содержании военнопленных: нести караульную службу, размещать их в своих тесных жилищах, делиться пищей, нести дополнительные налоговые тяготы [66] Шебалдина Г. Из огня да в полон // Русский мир. Ru. 2009. № 6. Электронная публикация: http://www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/magazines/archive/2009/06/article005.html ».