Александр Холин - Юность Моисея

Лодочник некоторое время в упор разглядывал пришельца, потом сквозь почти сомкнутые губы раздался хриплый глухой голос:

— Я знаю, кто ты и кого ищешь. Что дашь мне, если отвезу тебя в Эреб?

— У меня ничего нет, любезный, — отрезал Хозарсиф. — А хочешь, забери мой хитон. Когда-нибудь тебе всё-таки надо сменить одежду. Ты же ни у кого из мёртвых не сможешь разживиться одеждой, а я могу помочь. Мне не жалко.

— Ты лжёшь! — прохрипел Хебесбаг. — У тебя есть освящённый хлеб. Или тебе жаль заплатить за труд кусочком хлеба? Ведь я ещё могу рассказать, где искать убитого тобой.

— Хорошо, — согласился Хозарсиф. — Не хватит ли тебе половины лепёшки?

— Хватит, — кивнул лодочник, — садись. И пошевеливайся. Скоро сюда нагрянет живущий за чертой, укравший у тебя агнца в жертвоприношение своей любимой утробе.

Юношу можно было не упрашивать, тем более встреча с живущим за чертой или змеем не сулила ничего хорошего. Он прыгнул в посудину, отломил половину лепёшки и подал лодочнику. Тот дрожащими костлявыми руками принял хлеб и тут же съел его. Потом прикрыл глаза, не имевшие ресниц, и несколько минут сидел не шевелясь.

— Ты, пришелец, не знаешь этого мира, — наконец промолвил лодочник. — Поэтому поступаешь так безрассудно. Ведь я могу сейчас тебя никуда не повезти. И никто меня не заставит. Смекаешь?

Внутри лодочника что-то забулькало, будто гасилась известь. А, может, он просто смеялся. Этот утробный смех вызвал у адепта какой-то панический страх, хотя до этого он был уверен, что никого и ничего уже не испугается ни в земном мире, ни в потустороннем. Наконец, перестав выпускать бурление, лодочник продолжил:

— Никогда здесь не делай ничего заранее, попросят тебя или заставить захотят. У нас всегда будет то, что исходит от Бога, так пусть то, что исходит от нас, будет Божественным, но не порочным. Не искушай никого и не искушайся сам. Это очень трудно. Только если желаешь ещё хоть разок заглянуть в покинутый тобой мир, делай, как тебе говорят. Здесь свои правила. Я исполню обещание, так как ты не жадный.

Тут же их маленькая трирема отвалила от причала и отдалась течению. Ладья плыла сама, словно была живой. Была? Нет. Скорее, она действительно живая, ведь в потустороннем царстве совсем другая жизнь, совсем другие правила.

— Когда сойдёшь в Эребе, не иди прямо по дороге, — продолжил разговор лодочник, как только трирема оказалась на середине реки. — Она тебя здесь навсегда оставит. Шагай по малёхонькой нехоженой тропке. Выйдешь туда, куда надо. И не спрашивай ни у кого ничего. Здесь оставят.

Придёшь в поселение, не спеши сразу заходить. Найди воду, омой своё лицо и будь готов отвечать, когда спросят. Говори без страха, отвечай, не запинаясь, взгляда не прячь. Человека спасает умелая речь, откровенность вызывает снисхождение. Не смотри на умерших свысока. Ты здесь такой же, как и все остальные. Там всё увидишь.

Лодка уже рассекала волну, набегающую против течения, хотя ветра не было. Да и какой здесь ветер? Но ветер всё-таки был, и натяжное его дыхание чувствовалось постоянно. Вскоре на пути посредине реки показалась скала, и течение ныряло под неё в небольшой грот.

Хозарсиф чуть-чуть забеспокоился, но Хебесбаг посмотрел на него своими разноцветными глазами, как бы успокаивая. Ладья летела прямо на скалу, набирая скорость, а, влетев в грот, рухнула вниз. В этом месте был водопад. Настоящий. Как на земле. Но там, на земле, юноша тоже не раз ходил по Нилу на галерах, на челноках под парусом и даже на рыбачьих баркасах, но нигде ещё не сталкивался с таким захватывающим дух путешествием.

У юноши сердце свалилось в пятки вместе с падением ладьи. А она, ударившись о камни, разбилась и вместе с лодочником исчезла. Хозарсифа же, как ненужный балласт, выбросило на пологий берег. Он с размаху шлёпнулся прямо на живот и уткнулся носом в песок.

Сразу вспомнилось: «…омой лицо своё, ополосни пальцы…». Вероятно, подземная река разделялась здесь на два рукава. Кое-как поднявшись, Хозарсиф подошёл к потоку, осторожно попробовал рукой воду. Чистая, холодная, быстрая, она была, словно из родника, и ничуть не походила на тёмный мутный стрежень основной реки.

Умывшись, юноша встряхнул головой, будто пёс, и решил осмотреться. Солнца здесь, конечно, не было, но свет лился отовсюду. Казалось, подземелье светилось изнутри лёгким прозрачным светом, что поначалу удивило, потом обрадовало.

Прямо от песчаного пляжа начиналась широкая дорога, ведущая в какое-то междускалье. «…Когда сойдёшь в Эребе, не иди прямо по дороге…» — вспомнилось наставление лодочника. Юноша стал приглядываться и действительно обнаружил невдалеке чуть приметную тропинку, убегающую куда-то в сторону. Всё верно, Хебесбаг не обманул. Значит, правильно говорят, самый короткий путь никогда прямым и широким не бывает.

Идя по нехоженой тропинке к ущелью, Хозарсиф обратил внимание на каменные кусты рододендронов, растущие вдоль дороги. Хотя какие они каменные, когда каждый куст, учуяв путника, пытался дотянуться до него. Да уж, вожделенный камень или камень вожделения! Во всяком случае, не краеугольный и это хорошо.

Вдруг, прямо в междускалье, взору паломника предстала настоящая египетская пирамида, высившаяся как подземное сооружение жрецов, как храм Аида, властителя этого царства. Хозарсиф от неожиданности даже чуть приостановился. Что ни говори, а столкнуться в царстве теней с пирамидой, священным строением Осириса, было не к добру. Во всяком случае, адепту так показалось. Да и сама-то пирамида блестела каким-то отражающимся светом, ещё не существовавшим во внешнем мире.

Простояв на тропинке несколько минут, юноша решил всё-таки поближе подойти к сверкающей пирамиде, тем более, что не надо было ступать на дорогу, по которой лодочник не советовал идти прямым путём. Необыкновенное строение хоть и приковывало глаз, но в высоту намного было ниже египетских пирамид. Разглядывая сооружение, Хозарсиф заприметил, что на самой маковке многоярусной диковиной пирамиды блистает звезда со многими лучами.

Машинально пересчитав их, юноша удивился, потому что ни одна звезда не изображалась в египетской символике с четырнадцатью лучами. Вероятно, только в царстве теней и в тени царства можно увидеть такую. Вдруг парень увидел невдалеке человека, шагавшего ему навстречу. Как ни странно, а человек этот шёл со стороны пирамиды, то есть, её глубины. Человек приближался и, наконец, адепт понял, что это была его собственная фигура, только отражающаяся в стене, которая блистала много ярче любого бронзового зеркала.

Где-то послышались человечьи голоса. Хозарсиф увидел, совсем недалеко открытые во внутрь зеркальной пирамиды створки резных ворот, из-за которых и раздавались громкие голоса.