Сономын Удвал - Великая судьба

— Пейте чай, Балчин-гуай. Но овец своих вам все-таки придется забрать домой. Я ни за что их не возьму.

— А к нойону ходил — за пять овец и тени князя не увидел.

— Балчин-гуай, заходите к нам еще, расскажите, если что услышите о Максаржаве.

— Конечно, конечно. Ну, я пойду, а то старухе моей одной трудно с хозяйством управляться.

Шел пятый год правления «многими возведенного». Максаржав вернулся из похода. Га-гун тоже приехал в Хурэ поклониться богдо, встретиться кое с кем. Он велел слугам привести в порядок дом и ждал встречи с Максаржавом. Юрту, где жила когда-то Гунчинхорло, убрали и на ее месте построили небольшой деревянный домик. Вот в этом-то доме и готовился принять Максаржава старый нойон. Наконец долгожданный гость появился, Га-нойон пригласил его за стол, и полилась беседа, которая продолжалась до самого заката.

— Когда мы вошли в Хох-хото, я оставил там толкового управляющего и часть войска, — рассказывал Максаржав. — Я думал: раз уж мы завоевали этот край, надо позаботиться о том, чтобы удержать его, чтобы не возникли беспорядки. А меня отозвали. В чем дело, никак не пойму...

— Знаешь такой закон: сильный всегда проглотит слабого?

— Кончится тем, что мы потеряем все, что завоевали. Знаю, некоторые склоняются к тому, чтобы снова принять господство Китая. Учитель, а вы как на это смотрите?

— Я считаю, у каждого должна быть своя голова на плечах. Лучше ни от кого не зависеть. Но если так случится... — Он не договорил и поставил на стол пиалу с кумысом. — Великий русский царь вряд ли оставит в покое Монголию. А если он протянет к нам руки, китайцы непременно вмешаются. И пока они вот так будут подстерегать друг друга, лакомый кусочек может проглотить Страна Восходящего Солнца, и тогда нам придется совсем плохо!

— Нас теперь никто не сможет покорить!

— И я так раньше думал. Но ведь ты сам говорил, что сейчас по всей земле пылает пожар великой войны. Маленькие страны, не имеющие нового вооружения, будут моментально уничтожены. И никто не вступится.

— Многих прекрасных сынов отчизны потеряли мы в этой войне, не одну сотню копей... Если потеряем свое государство, свою независимость, мне незачем тогда жить. Так что пусть министры заседают, а я пойду воевать! Китай нелегко будет одолеть, у них много людей, много оружия, по я верю в то, что храбрость наших воинов, умелая тактика и желание во что бы то ни стало отстоять свою родину помогут нам одержать победу. И еще надо иметь в виду, что китайцы устали от этой войны больше, чем мы...

— Слышал я, тебя наградили титулом бээла, который передается по наследству. Теперь у твоих детей всегда будет кусок хлеба.

— Я сражался не ради чипов и титулов. Вы это знаете.

— Думаю, что теперь тебя освободят от всех повинностей, кроме поставки уртонных копей.

— Русский консул прислал мне возмущенное письмо: почему я перешел границу на западе.

— Ну, а ты что же?

— Да если бы я не отогнал этих бандитов, они загубили бы еще больше наших людей!

— А может, не стоило все-таки?

— Я считал, что делаю все по справедливости: роздал местным жителям конфискованный скот, а деньги сдал в казну.

— Кто принял у тебя деньги?

— Я отдал их Да-ламе.

— Ну, считай, в его кошелек положил. Послушай, наши нойоны боятся тебя. А коли так, добра от них не жди. Брось-ка ты свой хошун и перебирайся сюда. Я вначале хотел продать этот дом, да передумал. Бери его себе. Дом хороший, не стыдно будет и гостей позвать, и всей семье есть где разместиться. А как быть со службой, сам решай.

— Я уже думал над этим... И вот что решил: чем тратить силы и время на пустые разговоры в министерстве, лучше сражаться за правое дело на поле боя. Больше чести принесешь своему роду.

— Да, повоевать нам еще придется... Китай, Россия, Япония, Германия, Америка — все они, словно мухи на сахар, летят. Еще бы, Монголия — богатая страна!

— Учитель, а не тяжело вам, немолодому уже человеку, ездить в столицу, заниматься государственными делами?

— Нелегко, конечно. С каждым годом все труднее становится, но, хоть и говорю себе каждый раз, что мне уже теперь ничего другого не остается, как только сидеть в тени телеги — не могу жить в стороне от всех дел.

— Да, уж если мудрецы отступят, кто же поможет нам, неразумным?

— А ты будь разумным — станешь и мудрым.

Га-гун, улыбаясь, расстегнул верхнюю пуговицу и распахнул ворот.

— Куда вы завтра собираетесь поехать? Не позволите ли мне вас сопровождать?

— Согласно субординации, это я теперь должен быть у тебя в свите, — засмеялся Га-гун.

Ночью Максаржав вертелся с боку на бок. Тревожные мысли не давали уснуть. «Говорим о суверенном государстве, а казна пуста, оружия нет, не можем сами сделать даже иголку с ниткой — все приходится покупать у других. Да, тот китайский писатель был ученым, умным человеком, интересное дело затеял. Надо завтра рассказать о нем учителю».

— Учитель, вы спите? — негромко спросил он.

— Нет. Никак не засну... В твоем возрасте я спал крепко, хоть топором руби.

— Знаете, я хотел вам рассказать об одной встрече. Когда мы воевали на юго-востоке, вошли в небольшой китайский поселок. Я увидел нарядный домик, стоявший на отшибе. Мы постучали в дверь. Навстречу нам вышел молодой китаец, вежливо поздоровался и пригласил нас в дом. Я никогда еще не видел такого множества книг. Пришел слуга, накрыл на стол, и хозяин принялся угощать нас. Разговаривали через переводчика.

«Большинству китайцев не нужна война, она несет лишь разорение и без того бедным земледельцам, — сказал хозяин. — Наш народ знает: нельзя построить свое счастье на несчастье других». — «Но в Китае не все думают так, как вы», — возразил я. «Так же, как я, думают многие. А люди передовых убеждений борются за демократизацию правительства». — «Что означает это слово: «демократизация»? И что вы, ученый человек, делаете здесь, в этом маленьком поселке?» — «Я хотел жить тихо и уединенно, потому и уехал в глушь, но неожиданно оказался в водовороте событий. Попытался выбраться отсюда и не смог... А «демократизация» означает равные права для всех». — «Куда вы хотели уехать? Я провожу вас». — «Это невозможно. Вы же не проводите меня до Пекина... Но я очень рад встрече с таким прославленным полководцем. Хотел бы встретиться с вами еще раз, но только когда погаснет огонь войны...» — «Как вы смотрите на то, что Монголия стала независимым государством?» — «Я ничего не смыслю в политике. Я всего лишь скромный литератор. Но думаю, что Монголия вполне может стать суверенным и демократическим государством». Один мой знакомый — продолжал Максаржав, — он русский и живет в Западном крае — придерживается такого же мнения. Как ненавижу я тех, кто зарится на богатства нашей страны, а монголов даже за людей не считает! До последнего вздоха буду я бороться с захватчиками, которые вторглись на нашу землю!