Олег Ерохин - Гладиаторы

— Меня… обманули, господин! Меня подло обманули! — И Кривой Тит рассказал Палланту все, что произошло, с небольшими изменениями действительной картины происшедшего в свою пользу. Так, то, что он открыл дверь, увидев незнакомую девицу (а ему было велено открывать дверь эргастула только Палланту или же преторианскому трибуну, охранявшему дворец в этот день), он объяснил жалостью к ней и желанием спасти ее, поскольку, взглянув на окровавленную тунику, он-де подумал, что за ней гонятся убийцы; а то, что он не сообщил о нападении на эргастул сразу же, как только узник и его лукавые спасители удалились, он объяснил тем, что будто бы потерял сознание и очнулся только тогда, когда Паллант пнул его ногой. На самом же деле Кривой Тит попросту испугался, как бы на его крики (если бы ему вздумалось кричать о нападении на эргастул) к нему не подоспели напавшие на него раньше, чем преторианцы. Из-за этого страха Кривой Тит, едва Марк и его спасители скрылись, ограничился лишь тем, что отполз от того места, где на него Нарцисс опустил камень, в эргастул, из-за чего Марк, вернувшийся с кинжалом к эргастулу, не обнаружил его… В конце своей речи Кривой Тит застонал и полуприкрыл глаза, словно ослабев от усердного пересказа происшедшего.

— Выходит, Мессалина спасла своего раба при помощи Ливии и, похоже, Нарцисса, — протянул Паллант задумчиво. Хотя Кривой Тит не знал имен напавших на него, а только описал их внешность, Палланту не сложно было догадаться, кто это был. — Нарцисс помог Мессалине… Хм… Мой верный Нарцисс помог Мессалине… Кто бы мог подумать? — Немного помедлив, Паллант нехорошим тоном произнес: — Так что же мне делать с тобой, дружок?

Кривой Тит понял, что Паллант отнюдь не удовлетворен его рассказом. И, похоже, на Палланта мало впечатления произвела его немощь… Однако Паллант, сам не зная того, дал бывшему преторианцу средство, которым можно было бы попытаться вызвать его приязнь. Паллант назвал имя — имя человека, голос которого Тит слышал дважды: первый раз — в саду, куда его закинул Марк, второй раз — этим вечером. Таким образом, теперь Тит знал всю тайну, которую можно было предложить в обмен на прощение.

— И еще, господин… я не сказал тебе еще одно, — заторопился Кривой Тит. — Этот человек, изволил ты сказать, — Нарцисс? — Я слышал о Нарциссе, но ни разу до этого случая не видел его и не разговаривал с ним… Так вот, господин, этот человек, Нарцисс, э… как бы это сказать… не в обиду тебе будет сказано… это он лишил тебя мужественности! Какой-то отравой…

У Палланта сам собою раскрылся рот. На его счастье, рядом с ним не оказалось пчел, так что он не рисковал быть укушенным за язык, и стояла скамья, иначе враз ослабевшие ноги опустили бы его на грязный, заплеванный пол. Почувствовав задом скамейную твердь, Паллант начал приходить в себя…

Полгода назад, когда по Риму, словно перепуганные куры, стали носиться слухи о заговорах, Паллант понял, что Калигула долго не протянет: слишком многих он восстановил против себя своими безумствами. А Клавдий, умри Калигула, являлся бы единственным претендентом на верховную власть… Именно тогда Паллант решил, что ему следует подружиться с Мессалиной, дабы укрепить свое влияние на Клавдия (они не очень-то ладили).

Паллант нисколько не сомневался, что самая верная дорога к сердцу Мессалины проходила через постель. Паллант стал заглядываться на бюст ее, а она — понимающе хмыкать. Дело налаживалось.

Однажды утром Паллант, проснувшись, не ощутил обычной упругости штуки. Такого с ним еще не бывало. Одновременно Паллант почувствовал небольшую слабость. Он решил, что немного приболел. К вечеру слабость прошла, и Паллант как ни в чем не бывало отправился в лупанар, а там оказалось, что штука, которой он так гордился, была мертва и бесполезна, как проткнутый мыльный пузырь. И что только не делала его любимая гетера Лимания, стараясь достичь ее упругости: и мяла ее, и растирала‚ и жевала ее губами, и перебирала по ней зубами, и обхватывала ее всеми своими округлостями — все было напрасно. Под конец гетера принялась хохотать, глядя на удрученный вид Палланта…

Догадки во множестве роились в голове Палланта, словно мухи над отхожим местом, но вот правды о том, из-за чего он потерял свою мужественность, Паллант не знал. А как Палланта угнетало это незнание! Не меньше, чем сама утрата, ведь незнание исключало месть, сладость которой не уступает сладости любовной. И вот теперь полог тайны, за которым находилась разгадка, готов откинуть перед ним простой тюремщик…

— Ты… что ты сказал? Поясни, что ты сказал? — прохрипел Паллант.

— Мне, господин, однажды удалось подслушать откровения наглеца, укравшего у тебя, господин, твою мужественность, — сказал Тит. — Но я не видел его лица, а лишь слышал голос, и голос был мне незнаком. Я не сумел узнать, кто он, а не то я бы давно донес о нем тебе. Сегодня этот голос я услышал опять. Ты назвал мне его имя — это Нарцисс!

Тит подробно рассказал Палланту, как он, выполняя приказ Каллиста, следил у курии за преторианцами в день гибели Калигулы, как он был схвачен центурионом‚ заметившим его слежку, и как один рослый преторианец вместо того, чтобы убить его, перекинул его через забор одного из римских домов. А там, в чужом саду, лежа на брюхе, он стал невольным свидетелем разговора двух влюбленных, развлекавшихся в беседке. Одним из них, как оказалось теперь, был Нарцисс…

Паллант слушал Кривого Тита, затаив дыхание. Так вот, оказывается‚ что такое Нарцисс! А он-то всегда покровительствовал Нарциссу, неизменно хорошо отзывался о нем при Клавдии… Теперь ясно, что Нарцисс спас раба Мессалины не только потому что она попросила его об этом и он опасался ее неудовольствия, но и чтобы, заполучив расположение Мессалины, добиться власти. То есть чтобы потеснить его, Палланта, ведь добиться власти — значит, ее отнять.

«Нарцисс не должен жить», — решил Паллант. Но использовать сейчас влияние на Клавдия, чтобы погубить Нарцисса, ему не следует: не следует подвергать испытанию его влияние на Клавдия сейчас, когда оно из-за происков Каллиста несколько ослабло и когда Мессалина выступает заодно с Нарциссом. Нарцисс не должен избежать наказания, но умертвить его лучше тайно.

— Ты должен убить Нарцисса, Тит, — глухо проговорил Паллант. — Причем ты должен убить его так, чтобы на тебя (а тем более — на меня!) не пало и тени подозрения.

— Э… — Кривой Тит замялся.

Паллант понял Тита: речь шла о деньгах.

— Ступай в Управление императорской казной, спросишь там казначея Дорифора, — сказал Паллант. — Передай ему вот это… — Паллант снял со своего пальца перстень-печатку и протянул его Титу. — Дорифор отсчитает тебе десять тысяч сестерциев. А когда Нарцисс будет убит, ты получишь еще сто тысяч…